а также в области литературы и искусства. В частности, необходимо в ближайшее время провести работу по созданию полноценного, составленного с научной объективностью марксистского учебника по истории нашей партии, учебников по истории советского общества, книг по истории гражданской войны и Великой Отечественной войны.»

Вам, надеюсь, теперь понятно, как и почему А. Байдаков, сочинитель сказок про Меркулова и Фитина в кабинете Сталина, стал профессором и доктором исторических наук? Нужно еще понимать, что именно на решениях 20-го съезда, в верности которым клялся и Брежнев, была выстроена вся платформа в советской историографии о Великой Отечественной войне (и не только о ней)…

* * *

За каноническую же версию о начале войны, о том, как она «внезапно» началась была принята история, поведанная маршалом Победы. Нет, ну а кто бы еще должен был поведать её, как не маршал Победы, к кому было бы самое большое доверие? Тем более, что удачно получилось с его опалой при Хрущеве. Всенародная ненависть (да, так. Ни больше, ни меньше) к дорогому Никите Сергеевичу вполне удачно сработала в сторону доверия к повествованиям Г. К. Жукова. Разумеется, особенно у той части народа, которая Хрущева застала, а вот саму войну не очень, тем более предвоенное время и начало войны.

У моего деда «Воспоминания и размышления» появились сразу после выхода первого издания, тогда еще в одном толстенном томе. Книги еще не было в нашей сельской библиотеке и к деду ходили ветераны-фронтовики, брали ее почитать. Когда я дорос до возраста чтения подобной литературы, том был уже прилично замусолен. Не растрепан или разорван, но обрез был далеко не белоснежным. Читал я быстро, за несколько вечеров после школы одолел книгу. Сознаюсь, что напрасно дед пытался мне объяснить некоторые моменты в ней, обозначая их враньем. Кто такой был мой дед по сравнению с маршалом Победы?

Вот именно на этом, на авторитете Георгия Константиновича, было выстроено самое гнусное обвинение, предъявленное Сталину — в неготовности к войне, в преступном игнорировании сведений о сроках нападения Германии, что привело к многомиллионным жертвам народа, к временной потери большой части территории. Но, одновременно, в книге были моменты, которые не стыковались с этим. Автор в некоторых моментах сам себе противоречил.

В следующий раз к «Воспоминаниям и размышлениям» я вернулся уже после того, как по стране разошлись произведения Суворова-Резуна, который прямо обвинил наследников маршала в том, что в последующих изданиях они много от себя присочинили. Дополнили, так сказать. Удивительно, что многие Резуну поверили, я часто встречался с людьми, которые считают наиболее аутентичными прижизненные издания «Воспоминаний и размышлений». Почему? Потому что последующие издания выглядят еще намного бесстыднее.

Знаете, если у вас есть сомнения насчет аутентичности мемуаров, найдите интервью Жукова писателю К. Симонову, которое записано в 1966 году. Лучше в видеозаписи. И посмотрите, послушайте внимательно. Я здесь словом, обозначающим женщину непристойного поведения, маршала Победы называть не буду. Но то, чем были дополнены мемуары после его смерти, то, что даже в 70-е годы не пропустила цензура — им написано. Лично. Спаситель Москвы и Ленинграда, Жора-Победоносец…

* * *

…Не просто Победоносец, а Бог войны, каковым Г.К.Жукова считает военный историк А. Исаев. Думаю, Исаев не только мемуары Типпельскирха освоил, но еще и мемуары Жукова прочел, если он так считает. В «Воспоминаниях и размышлениях» — автор бог, несомненно. Даже так — Бог. Марс, Арес. Крым взял! Потом Сталину писал оправдательное письмо, когда до Иосифа Виссарионовича дошло, что Жуков приписывает себе авторство плана освобождения полуострова, что совсем не про Крым он хвастался, его не так поняли, он рассказывал про операцию под станицей Крымской. Рассказчик. Освободитель станиц. Лучше бы рассказывал, как сейфы потрошил в брошенных домах Берлина. Потом еще и маршал Конев возмущался, почему Жуков в кругу собутыльников хвастается тем, что он лично разрабатывал все важнейшие операции. Наверно, не одну станицу Крымскую освободил, были и другие важные в стратегическом плане станицы.

В 1946 году Георгий Константинович допрыгался:

«ПРИКАЗ МИНИСТРА ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СОЮЗА ССР

№ 009 9 июня 1946 г. г. Москва. Совершенно секретно.

Совет Министров Союза ССР постановлением от 3 июня с. г. утвердил предложение Высшего военного совета от 1 июня об освобождении маршала Советского Союза Жукова от должности главнокомандующего сухопутными войсками и этим же постановлением освободил маршала Жукова от обязанностей заместителя министра Вооруженных Сил.

Обстоятельства дела сводятся к следующему… маршал Жуков, несмотря на созданное ему правительством и Верховным Главнокомандованием высокое положение, считал себя обиженным, выражал недовольство решениями правительства и враждебно отзывался о нем среди подчиненных лиц.

Маршал Жуков, утеряв всякую скромность, и будучи увлечен чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывая при этом себе, в разговорах с подчиненными, разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной войны, включая и те операции, к которым он не имел никакого отношения… Вопреки изложенным выше заявлениям маршала Жукова на заседании Высшего военного совета было установлено, что все планы всех без исключения значительных операций Отечественной войны, равно как планы их обеспечения, обсуждались и принимались на совместных заседаниях Государственного Комитета Обороны и членов Ставки в присутствии соответствующих командующих фронтами и главных сотрудников Генштаба, причем нередко привлекались к делу начальники родов войск.

Было установлено далее, что к плану ликвидации сталинградской группы немецких войск и к проведению этого плана, которые приписывает себе маршал Жуков, он не имел отношения: как известно, план ликвидации немецких войск был выработан и сама ликвидация была начата зимой 1942 года, когда маршал Жуков находился на другом фронте, вдали от Сталинграда.

Было установлено, дальше, что маршал Жуков не имел также отношения к плану ликвидации крымской группы немецких войск, равно как к проведению этого плана, хотя он и приписывает их себе в разговорах с подчиненными.

Было установлено, далее, что ликвидация Корсунь-Шевченковской группы немецких войск была спланирована и проведена не маршалом Жуковым, как он заявлял об этом, а маршалом Коневым, а Киев был освобожден не ударом с юга, с Букринского плацдарма, как предлагал маршал Жуков, а ударом с севера, ибо Ставка считала Букринский плацдарм непригодным для такой большой операции.

Было, наконец, установлено, что признавая заслуги маршала Жукова при взятии Берлина, нельзя отрицать, как это делает маршал Жуков [умалчивать о том], что без удара с юга войск маршала Конева и удара с севера войск маршала Рокоссовского Берлин не был бы окружен и взят в