историографию черт знает во что, даже не в пошлейшую пропаганду, а в сборник баек и анекдотов, подобных хождению Фитина в кабинет Сталина. А уже к профессиональным историкам, забывшим основы собственного ремесла, подключилась рать любителей, научившихся у профессионалов такому же подходу. Ну что, если доктору исторических наук профессору А. Байдакову можно, то почему нельзя этого же Олегу Козинкину, одному из тех, кто ныне продолжает исследование «катастрофы РККА 1941-го года». Такими же методами.

Когда я задал вопрос Козинкину откуда он взял воспоминания В. М. Молотова, тот даже не понял меня сначала. Да и как дилетант-любитель Козинкин мог меня понять, если на эти «воспоминания» ссылаются всё профессионалы, которые занимаются вопросами историографии сталинского СССР?

Уже когда я ему объяснил, что Молотов лично никаких воспоминаний не оставил, либо оставил, но нам о них неизвестно, а то, что фигурирует под его воспоминаниями является всего лишь рассказами писателя и поэта Ф. Чуева о встречах с Вячеславом Михайловичем. И эти рассказы не подкреплены никакими объективными данными. Не имеется личного подтверждения от самого Молотова достоверности записанного Чуевым, не имеется диктофонной записи бесед, заверения подписью Молотова рукописи «Сто бесед с Молотовым». Ничего не имеется. У нас имеется только сочинение Феликса Чуева о том, что ему, якобы, рассказывал Вячеслав Михайлович, представляющее из себя такую же историческую ценность, как и рассказ Фитина А. Байдакову.

Уже понимая, что все его ссылки на то, что говорил Молотов о подготовке к войне и ее начале, разоблачают самого Козинкина, как малограмотного дилетанта, это перепуганное тело (другими словами я его не могу назвать) стало изворачиваться, выдумывая, что магнитофонная запись бесед Чуева с Молотовым хранится у жены Чуева, которая никому эту запись не хочет отдавать и прочую чепуху.

Господин Козинкин, вот когда жена Чуева представит эту запись, тогда мы и будем говорить, что у нас есть какие-то воспоминания Молотова, записанные Чуевым. Ферштейн? А до той пор все ваши выкладки, опирающиеся на подобные «воспоминания» о том, как наше руководство оценивало вероятность нападения Германии и сроки этого нападения, являются лепетом малограмотного дилетанта, абсолютного невежды в том, что вопрос неожиданности нападения Германии был впервые поднят Никитой Сергеевичем Хрущевым, заявившем на 20-м съезде КПСС:

«В ходе войны и после нее Сталин выдвинул такой тезис, что трагедия, которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы результатом „внезапности“ нападения немцев на Советский Союз. Но ведь это, товарищи, совершенно не соответствует действительности.»

Единственное, что в этих словах соответствует действительности, так это то, что они никакой действительности не соответствуют. Никогда Сталин не списывал 41-ый год на «внезапность», никогда он не говорил о внезапности нападения. В своей речи, обращаясь 3 июля 1941 года к советскому народу, Иосиф Виссарионович произнес:

«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, — продолжается.»

Снова о вероломном нападении было заявлено им в речи 6 ноября 1941 года по случаю 24-ой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции:

«Он (1941 год — авт.) является вместе с тем годом войны с немецкими захватчиками, вероломно напавшими на нашу миролюбивую страну.»

Мало Сталина. Так давайте приведем еще слова В. М. Молотова, и не из рассказов Чуева, а те слова, которые услышал весь советский народ 22 июня 1941 года:

«Граждане и гражданки Советского Союза!

Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление:

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территорий.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством.»

Т. е., ни одного слова про неожиданность, внезапность и прочую диарею никогда руководители Советского государства в лице Сталина и Молотова не произносили. Только — вероломно. Если же у вас вероломность стала синонимом внезапности, то лишь остается вас искренне поздравить с вашим знанием русского языка.

Более того, ничего из того, что Хрущев приписал Сталину насчет «трагедии», результатом которой стала внезапность, абсолютно не соответствует тому, что сам Иосиф Виссарионович говорил о начале войны в упомянутом выше выступлении 6 ноября 1941 года, назвав причины временных неудач Красной Армии (неудач! А не трагедии или катастрофы):

«Где причины военных неудач Красной Армии? Одна из причин неудач Красной Армии состоит в отсутствии второго фронта в Европе против немецко-фашистских войск. Дело в том, что в настоящее время на европейском континенте не существует каких-либо армий Великобритании или Соединенных Штатов Америки, которые бы вели войну с немецко-фашистскими войсками, ввиду чего немцам не приходится дробить свои силы и вести войну на два фронта — на западе и на востоке. Ну, а это обстоятельство ведёт к тому, что немцы, считая свой тыл на западе обеспеченным, имеют возможность двинуть все свои войска и войска своих союзников в Европе против нашей страны… Другая причина временных неудач нашей армии состоит в недостатке у нас танков и отчасти авиации.»

И всё. Две причины: отсутствие второго фронта и недостаток танков и самолетов. Никакой «внезапности» Сталин не вспомнил, даже слова об ней не обмолвился, т. е. утверждение Хрущева о том, что «…трагедия, которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы результатом „внезапности“ нападения немцев на Советский Союз» — ложь. Никогда Сталин не приводил внезапность в качестве причин временных неудач нашей армии. Это было специально выдумано Хрущевым, чтобы обвинить Иосифа Виссарионовича в этих неудачах, обвинить в том, что Сталин верил Гитлеру, а не советским разведчикам. Даже Черчиллю не верил! Именно и про Черчилля, предупреждавшего Сталина, есть в докладе Хрущева.

И если мы глянем, какие задачи Н. С. Хрущевым были поставлены на 20-м съезде, зачитанные в конце доклада, то поймем откуда растут ноги всей этой беготни к Сталину руководителей разведчиков с сообщениями агентов:

«нам предстоит провести большую работу над тем, чтобы с позиций марксизма-ленинизма критически рассмотреть и поправить получившие широкое хождение ошибочные взгляды, связанные с культом личности, в области исторической, философской, экономической и других наук,