награждало. Типа, с них и спрашивайте, зачем они моей шлюхе ордена оформляли, я-то здесь причем?

Ладно бы, духи-сережки на свою маршальскую зарплату… Но боевые ордена! И эта зараза поползла по штабам и командирским блиндажам, забрызгав и сотни тысяч тех девчонок, которые зарабатывали боевые ордена и медали настоящим ратным трудом, отдавали жизни для Победы. Мерзость.

А уже получив после разбирательств в 48-м году пинка на Урал, наш «бог военной любви» завел у себя в округе новый роман, с молоденькой военврачом. Тянуло его на медичек. Конечно, была страстная любовь, вы не подумайте только, что я намекаю на разницу в возрасте в 30 лет и то, что военврач была его подчиненным. Да еще и с маршалом. Как не полюбить маршала?! Маршал по тем временам, что ныне олигарх.

Вы много ожидаете найти правды в мемуарах типа, подобного этому «богу войны»?..

* * *

И знаете, что особенно поражает? Эти «боги любви» даже не осознавали, насколько они омерзительны, не понимали, что они делают, как это сказывается на самой армии, какими глазами на них бойцы и командиры смотрят. Моральное разложение ушло настолько далеко, что они свое поведение считали нормальным. Нормальным!

Яркий пример — генерал А. В. Горбатов. Тоже жертва репрессий. Тоже, как командир, формировался в Киевском военном округе при командующих-жертвах Якире и Федько.

Этот генерал любовницу на фронте себе не завел. Был примерным семьянином. Поэтому на фронт к себе выписал жену. Вот так просто. Интересно, жена варила Горбатову обеды из генеральского пайка, а вот сама кушала продукты полученные на свои карточки иждивенки? На каком военном складе её карточки отоваривали?

Конечно, то, что жена обжирала солдат и командиров — пустяки. От каждого по крошке — ей тарелка. Но какими глазами смотрели на этот «домашний уют» бойцы, генерала не волновало совсем. Он же генерал — ему положено. Каким уставом положено?

И главное, он даже в мемуарах это описал. Он считал это нормальным и даже хвастался, что у него жена такая верная боевая подруга. Это даже вошло в перестроечный фильм о нем «Генерал», в котором Горбатов и Жуков правильные мужики, а комфронтом Рокоссовский — подлый интриган, который своего командарма всячески подставлял. И Мехлис всё чмырил Горбатова, пока Сталин не сказал: «Не надо. Он хороший».

Конечно, Мехлис не доверял Горбатову из-за того, что тот сидел по политической статье, но был оправдан. Вот Рокоссовскому Мехлис почему-то доверял, а Горбатову нет. И Рокоссовский этого генерала недолюбливал. Горбатову этого почти не удалось скрыть в мемуарах.

Вот и посмотрим, что насочиняли эти двое про начало войны, что легло в основу принятой еще при их жизни исторической версии о «внезапном» нападении Германии.

* * *

…Итак, вспоминает Жуков Георгий Константинович:

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев.

— Приезжайте с наркомом минут через 45 в Кремль, — сказал И. В. Сталин.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.

— Нет, — ответил С. К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И. В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.

— Что будем делать? — спросил И. В. Сталин.

Ответа не последовало.»

Да, молчал член Политбюро Молотов, молчал член Политбюро Микоян, и члены Политбюро Андреев, Каганович молчали. Все молчали. Молчал и Ворошилов. Сидел с открытым ртом и молчал. Смотрел округлившимися глазами на вытянувшихся во фрунт посреди кабинета Тимошенко и Жукова и молчал, только правая рука маршала пыталась нащупать на ремне кобуру нагана. Автоматически. Нагана, конечно, не было. В кабинет к Сталину с наганом заходить было нельзя. Сталин заметил движение руки своего старого друга. Молчание прервал, как опять же Жуков повествует, нарком Тимошенко:

«— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, — сказал нарком.»

— Клим, чего по портупее рукой шаришь? Наган ищешь? Застрелиться хочешь? Не стоит, я согласовывал назначения этих двух придурков. Мне тоже стреляться?

— Сначала я их пристрелю. Коба, сделай исключение, разреши за короткостволом сходить, — попросил Ворошилов.

Нарком Обороны и начальник Генштаба стояли столбами, не понимая, что происходит, чем они так сильно провинились.

— Клим, по-моему, они не вкурили насчет причин твоего гнева. Мне так кажется, — Сталин стал раздраженно ломать одну за одной всю пачку папирос «Герцеговина флор»: — Объясни им.

— Вы только от перебежчика узнали, товарищи Тимошенко и Жуков, о том, что завтра подлые фашисты вероломно и неожиданно нападут на нашу социалистическую Родину? — вкрадчивым голосом задал вопрос Климент Ефремович.

— Так точно, товарищ маршал и заместитель Председателя Совета народных комиссаров, — дружно гаркнули Тимошенко и Жуков.

— А если бы не было перебежчика так бы и не узнали?

— Так точно. Никак нет. Так бы и не узнали.

— Т. е., если бы какой-то ефрейтор сегодня не предал фюрера или утонул бы, переплывая реку на границе, то завтра наша Красная Армия была бы разгромлена в казармах вместе с авиацией на аэродромах в результате неожиданного и коварного нападения врага?

— Так точно, товарищ маршал и заместитель Председателя Совета народных комиссаров, — снова дружно гаркнули Тимошенко и Жуков.

— Клим, по-моему, они идиоты, — вмешался в разговор Сталин: — У них в личных делах есть справки от психиатра, что они не идиоты? Они у тебя медкомиссию проходили? Или их обследовал тот же врач, что и историка Исаева?

— А скажите нам, членам Политбюро, граждане (при слове «граждане» нарком Обороны и начальник Генштаба побледнели, а сидевший за столом Л. П. Берия сжал кулаки) военные, что мы будем делать, если завтра на рассвете немцы не нападут, но зато в ярких лучах восходящего солнца увидят, как к границе движутся наши приведенные в боевую готовность войска, а некоторые уже даже с пулеметами находятся в окопах? Что мы сможем ответить Гитлеру, который заявит о готовящемся на него