ходу доставая из карманов телефоны, чтобы включить их обратно в громкий режим (на время похорон они их, разумеется, вырубили), детективы двинулись в сторону партнера Влада Красовского, чтобы задать ему несколько важных вопросов.

В частности, не он ли прикончил своего бывшего партнера?

Но тут случилось нечто странное. Еще на полпути к Красовской, продолжающей принимать соболезнования и раздавать информацию о поминках, они увидели, что Бойко исчез.

– Где он? Ты его видишь? – засуетился Иван.

Немаленького роста Василий, приподнявшись на цыпочки кроссовок, посмотрел поверх голов. Его внимание привлекла открытая боковая дверь.

– Вот он! – крикнул Ложкин. – Убегает!

Они, наконец, пробрались сквозь толпу стоящих в очереди на обнимашки с вдовой, выбрались через боковую дверь наружу, и теперь видели Бойко оба.

Что есть силы, он мчался в сторону автостоянки.

Им ничего не оставалось, как побежать следом.

Эдуард оглянулся. Как он и опасался, Рыжий и Костюм его преследовали. Слава богу, он успел создать себе хорошую фору.

На бегу Бойко нажал кнопку автомобильной сигнализации. На стоянке мигнул габаритами его рабочий черный «мерседес».

– Стой! – раздалось сзади (кричал, похоже, Рыжий). – Стой, а то хуже будет!

Эдуард влетел в салон машины, мгновенно завел двигатель и врубил заднюю скорость, чтобы выехать со стоянки на дорогу. Между ним и преследователями было еще добрых метров пятьдесят, он должен был успеть.

«Если только они не начнут стрелять…» – промелькнуло в испуганном мозгу беглеца.

К везению Черешнина с Ложкиным «стрелять» не понадобилось. Дорогу мерседесу неожиданно перегородил фургон с бортовым логотипом «Памятники и плиты. Покуда стоит, ничто не забыто».

Бойко едва успел затормозить, чтобы не врезаться в машину с дебильным слоганом (принадлежащую обслуживающей кладбище, при котором работал крематорий, конторе).

– Ага! – торжествующе завопил Ложкин. – Лови, ему некуда деться!

Если бы Бойко не был уверен, что преследователи вооружены и запросто достанут его выстрелами в машине, он бы просто заперся внутри и вызвал полицию. Но так как, по его мнению, это был не выход, он предпочел покинуть салон и попытаться скрыться бегством. Благо территорию крематория, не такую уж и маленькую, он знал, как свои пять пальцев.

– Я за ним! Ты наперерез! – раздавал приказы Василий, как более подготовленный к спортивным забегам.

У него действительно получилось отрезать беглеца от кладбищенской территории, и погнать его на Ивана, обратно, в сторону корпусов крематория.

Обогнув большую напольную цистерну с дизтопливом, служившим сырьем для «Феникса», через еще одну боковую дверь Бойко вбежал в технический корпус.

План его был прост: пользуясь знанием внутреннего расположения, пробежать его насквозь и вынырнуть с другой стороны здания через вход ритуального зала.

Бойко пронесся через «площадку памяти» – место, где по закону (дабы не оскорблять память усопших мгновенным перемещением в помойку) в течение трех дней хранятся только что «отработавшие» на похоронах венки с цветами.

Бежавший ему наперерез Иван, споткнулся об один из таких венков и полетел кубарем в колючие объятия погребального ельника. Пока он выбирался из опутавших его неизвестно чьих «друзей, коллег и родных», Бойко успел забежать в крематорий.

– Беги к парадном входу, перехватывай там, – крикнул ему Ложкин, легко разгадавший эскейп-замысел Бойко. Сказался личный опыт ухода от правоохранителей, которого в ложкинской биографии было навалом.

Черешнин послушно побежал к входу в ритуальный зал, который уже покинули почти все пришедшие проводить Красовского в последний путь.

Войдя в зал, дальше Иван двинулся по единственно возможному пути – пройдя через те же двери, в которые уехал гроб с телом Красовского, он шагнул в галерею между ритуальным и техническим корпусом. Иван не спеша продвигался вперед, в любой момент ожидая, что прямо на него выскочит искомый Эдуард Бойко.

Выскочил на Ивана, однако, не он, а Василий Ложкин. Вместе они растерянно стояли в большом коридоре технического корпуса.

Бойко исчез.

– Да что ж это за Гудини такой! – в сердцах сказал Василий и тут же приложил палец к губам: – Тихо! Слышишь?

Преследователи услышали приглушенно играющий где-то совсем рядом с ними траурный марш Шопена. В отвратительном миди – варианте, который не спутаешь ни с какой другой звукозаписью – это был телефонный рингтон.

Звук шел из отгороженной от коридора комнаты с застекленной верхней частью. Ворвавшись в нее быстрее молнии, Ложкин выхватил из рук прятавшегося там Бойко телефон и рявкнул в трубку:

– Он занят. Позвоните попозже!

После чего сделал шаг вперед.

– Не надо! Не надо! – заголосил Эдуард, выставив перед собой обе руки.

– Спокойно, – попросил присоединившийся к разговору Иван, и Бойко его послушался. – Не кричите.

Черешнин осмотрелся. Уж больно интересно выглядело место, в котором они настигли Эдуарда. Это была не просто застекленная от уровня пояса до потолка комната, типа вахтерской клетушки. Почти половину ее занимал большущий стол, на котором располагалось три компьютерных дисплея и клавиатура с мышью. Экраны находились во включенном состоянии, на них были выведены показания многочисленных приборов: манометров, датчиков температуры и еще чего-то, что Иван сходу не идентифицировал. Все это жило, двигалось, подрагивало, мерцало и переливалось огнями, говоря о том, что прямо сейчас участвует в некоем сложном технологическом процессе.

– Что у вас тут? Филиал Байконура? – кивнул Василий на дисплеи.

– Печка, – Бойко нажал на клавишу на клавиатуре и на дисплее показался зал с печью.

На экране одетый в огнеупорный костюм работник крематория терпеливо ждал, когда Влад покинет «юдоль земную» полностью.

– Пульт, – пояснил Эдуард.

– Это где? – спросил Иван про картинку.

– Там, – махнул рукой Эдик за стенку. И пояснил в привычной для себя манере. – Обычно тут один. А там еще. А я-то занят. Сегодня Влад.

– Понятно, – ответил Черешнин, хотя понятно было с трудом.

Втроем в комнате с компьютерным пультом было тесновато, да и не сидеть же на корточках, чтобы не увидел кто-нибудь, случайно пройдя по коридору.

Ложкин с Черешниным под руки вывели Бойко в коридор, и завели в первую попавшуюся подсобку. Ей оказалась кремуляторная.

Эдуард воспринял это по-своему.

– Я подпишу! Не убивайте! Хоть сейчас!

На лице Ивана успело отразиться недоумение. Незаметно для Бойко, Ложкин тут же двинул Черешнина локтем в бок.

Сдвинул брови к переносице, Васька сурово заявил беглецу:

– Может, и не убьем. Если скажешь правду!

– Чего? Это только он. Я никогда. Мне все равно. Зачем? Я-то за! – Бойко перешел на скороговорку, которая только усугубила непонимание.

Василий зашел с козыря, который давно готовил:

– С женой Красовского спишь?

– Что? – глаза Бойко округлились. – Нет… А причем? Милена? Как?

– Молчать! – втянулся в игру и Иван. – За что ты убил Красовского?

– Что? Вот вы! – опять замельтешил Эдуард. – Почему? Нет!

– Влада за что ты