угрожал в свое время, это правда. Но…

От собственной прозорливости Ложкин внутри себя пришел в неописуемый восторг. Все верно! Влогер-убийца почти что у них в руках. Оставалось лишь узнать у вдовы детали и сообщить их потевшему на встрече с Маниным Ивану.

– С Хованским же вроде обо всем договорились? – продолжила Милена. – Что претензий друг к другу не имеют. Если, конечно, не будут пересекаться зоны влияния.

– Какие зоны влияния? – решил уточнить Ложкин. – Кларин муж что, видеоблог вел?

– Мой муж, – поправила Милена. – Какой видеоблог? Почему?

– Как у Хованского! – пояснил Василий.

– У Хованского крематория видеоблог? – удивление Милены побило предыдущий рекорд. – Что же они в нем снимают?

Настала пора удивляться Ложкину.

Милена быстро разъяснила ему все их с Иваном заблуждения.

Как выяснилось, косноязычная речь Эдуарда Бойко, скорее всего, шла о Хованском крематории, одном из самых крупных и старинных в Москве, при одноименном кладбище на Киевском шоссе.

Дело было в следующем.

Хованский крематорий, территориально являющийся соседом «Харона», ни за что не желал уступать зоны влияния, помеченные им еще в советское время. Битва за загробный мир велась в мире этом. Безжалостно, хотя и без крови. Проверки, инспекторы, бухгалтерские аудиты – все это насылалось Хованским на «Харона» и «Хароном» на Хованского, как саранча на неверных и как дуст на саранчу. Решающего перевеса при этом так никто и не добился. Еще год назад война крематориев была в самом разгаре, но недавно конфликт удалось потушить.

Обо всем этом Милена рассказала в двух словах, уложившись в минуты полторы.

– Я уже говорила вашему коллеге, с конкурентами Влад все решил. Один из клиентов помог урегулировать. Из прокурорских. Он у нас своего отца кремировал. Влад таких полезных связей не упускал никогда.

– А почему Эдик так не считает? – пытался замаскировать конфуз покрасневший Ложкин, значительно утративший за последние минуты и мачизм, и маскулинность.

– Пффф… – Милена развела руками. – Эдик? Ну, это просто не его сфера ответственности. Возможно, муж его в подробности даже не посвящал. Минутку…

Милена исчезла с кухни в глубине дома и скоро вернулась с визиткой.

– Вот, сохранилась, – протянула она Ложкину кусочек картона. – Манин, Алексей Николаевич. Можете проверить.

Василий схватился рукой за лицо.

– Что такое? – участливо поинтересовалась вдова.

– Ничего. Хорошего, – сдавленным хрипом ответил Василий.

Как раз в этот момент в своем рабочем кабинете умирал прокурор Алексей Манин. Хотя и говорят, что смех продлевает жизнь, но не в таких объемах. А если быть точнее, в кабинете готовы были скончаться сразу три человека: один от смеха и двое от стыда.

– Хо-хо-хо… Хованский… Ха-ха-ха… – заходился Манин до икоты, ибо давно бросив смотреть телевизор, был в курсе основных рунет-личностей. – Это ж надо… Чтобы так совпало…

– Ну, может это однофамилец… – попробовал вставить слово бордового цвета Черешнин.

– Ага, конечно… – отдышался Манин и, наконец, успокоился – Так вот за кем ваша Клара замужем была… За Красовским. Я слышал, что его… но без деталей. Владлен, правильно? Я так скажу: Хованский никакого отношения к этому не имеет. Ни как человек, ни как предприятие. Это я вам, как прокурор, гарантирую.

Покопавшись в столе, Манин извлек папку с бумагами и бросил ее на стол перед Иваном.

– Тут формальная суть конфликта, ознакомьтесь, – пояснил Алексей. – Хованский пытался доказать, что оборудование «Харона» не соответствует ГОСТам. И там же ответ от Красовского: подробное описание всей аппаратуры. С лицензиями и сертификатами.

Иван рассеяно пролистал несколько страниц. Действительно: «Харон» предоставил всю возможную документацию, включая нотариально заверенный перевод инструкции к австрийскому «Фениксу».

– До суда бы дошло – лет на десять тяжба, – заметил Манин. – Конечно, кому это надо? Я лично уговорил стороны прийти к разумному соглашению – по территориям, на которых они предоставляют свои услуги. Все остались довольны.

– Понятно, – буркнул пылающий Иван. – Извините нас. Меня извините.

Черешнин покосился на жену. Гуляра просидела молча почти всю встречу. Иван чувствовал (и не зря!), что ему еще придется с ней объясняться.

Манин, к счастью, педалировать ситуацию не стал.

– Не подумайте, – заметил он совершенно нейтральным тоном, – я не злорадствую по поводу вашей Клары. Просто… Гиблое дело. Вы ведь и сами видите, – Манин поднялся, показывая, что время на беседу истекло, – она это.

Иван и Гуляра тоже встали. Алексей протянул Ивану руку.

– Но ваша работа проделана хорошо, – сказал Манин. – Вы молодец, Иван.

– Угу, – буркнул детектив в ответ.

Несмотря на полученный, сглаживающий неловкость, комплимент, своего отношения к Манину, из-за чьего спесивого самолюбия, недавно чуть не погибла Гуляра, Иван менять не спешил[4]. Руку, тем не менее, он ему пожал. Упрекнуть гуляриного начальника Черешнину было абсолютно не в чем – во всем он был виноват сам. Ну, может еще Ложкин.

В сопровождении не сулящей ничего приятного своим молчанием супруги, Иван покинул манинский кабинет.

– Знаю уже, – взял он все-таки трубку с настойчивым Васькиным звонком. – Отличную ты версию подкинул! Спасибо! Езжай в офис, там поговорим.

Теперь было время принести извинения жене. Он выставил ее перед начальством совершенной дурой.

– Гуляр, прости, пожалуйста, – Черешнин произнес все, что удалось придумать в свое оправдание.

– В следующий раз пойдешь сам. Или с Ложкиным, – процедила Гуляра сквозь зубы. – Если будет, конечно, следующий раз.

– Ну, послушай… – Иван воззвал к милосердию супруги. – Мы же не специально. Это ради Клары.

Это подействовало.

– Ладно, прости, – выдохнула она. – У всех настроение сегодня и так звериное.

– Что-то случилось?

– Декстера отпускаем.

– Как?! – Иван искренне поразился.

– Так! – сердито ответила Гуляра. – Потапова его не опознала. Оказывается, она и лица-то не видела. Телефонные фото из состава улик исключили. Сам он ни в чем не сознался. Даже машина, по ее показаниям, была не «скорая». Просто «какая-то похожая»… А «скорую» же любой дурак узнает? Плюс то, что ты нашел. Получается, что базу данных маньяк должен был увидеть раньше, чем Обухов вообще в клинику устроился.

Помощница следователя вспомнила спор, который состоялся в кабинете Манина с самого утра.

– Да, все это вносит сомнения, я согласен, – говорил Бочаров. – Но отпускать? Можем спугнуть настоящего маньяка. Надо бы еще покопать.

– Нет, – принял решение Манин. – Держать невиновного под стражей – я на это не пойду. Ему и так досталось. Сделаем все, как положено.

Гуляра сама про себя отметила: видимо, после смерти отца Алексей Манин и в самом деле изменился в лучшую сторону – в кулуарах прокуратуры говорили правду.

– И что, реально отпустили? – тем не менее, не мог успокоиться Иван, разделяющий точку зрения Бочарова.

– А что делать? – огрызнулась Гуляра. – Сгноить в кровавых застенках, потому что нам с тобой он