— Во-первых, я живой, радуйся, женщина. Есть определенные прелести в том, чтобы уходить со службы вовремя.

Я покорно возрадовалась, прижав трубку плечом, и поставила чайник кипятиться.

— Во-вторых, ты и твой приживала нужны сегодня в участке в восемь и девять часов соответственно.

В ответ на это я предсказуемо опечалилась, но спорить не стала.

— В бюро знают?

— В вашем бюро, — протянул Лют и со вкусом ругнулся, — знают все. Что случилось, чего не случалось, чего случиться не могло. Плюс тысяча версий разной степени бредовости, от которых даже у опытных следователей уши сворачиваются в трубочку. А мне не пойдут уши трубочкой, пожалей меня и топай в участок. Найден же у тебя?

Я покаялась в своем грехопадении и отыскала взглядом пачку овсянки. Разумеется, она каким-то образом (должно быть, весьма криворуким и недальновидным) попала на верхнюю полку, и я заозиралась в поисках табуретки.

— Хотен тебя съест, — укоризненно сообщил мне ревизор младшего чина. — Но сначала он съест нас всех вместе взятых, и у него будет болеть живот.

— Кстати, — вспомнила я, — ты можешь отозвать повестку. Найден здесь, жив-здоров… ну, почти здоров.

— Без сопливых разберемся, — хмыкнул Лют.

Я возмущенно хлюпнула носом, и он заржал в трубку.

— Не обижайся. Мы и правда способны самостоятельно разобраться с разосланными повестками, честное слово, — примирительно сказал ревизор.

— Знаю, — вздохнула я и подтащила табуретку к шкафу.

— Хотен на тебя наехал? — проницательно спросил Лют.

— Думал, что я за его спиной встречалась с Найденом, — нервно пояснила я и полезла на табурет.

Но взять ничего не успела: перед моим носом смуглая рука с парой заклеенных пластырем царапин легко дотянулась до заветной овсянки и утащила ее вниз.

Кажется, я покраснела.

— А ты всего-то живешь с ним в одном доме, — издевательски громко поддакнул Лют.

Я закатила глаза и слезла с табуретки, опершись на вежливо подставленную ладонь. Это было отличным поводом подольше не смотреть в лицо предмету разговора.

— Найден — парень моей подруги.

Да, пожалуй, этой линии и нужно придерживаться. Даже если сам Найден выразительно заламывает бровь и однобоко ухмыляется, и чертова татуировка будто бы гонит нарисованную кровь еще быстрее.

— Это которая уехала с семьей в Древоград и вряд ли вернется? — откровенно расхохотался Лют и, к моему неописуемому облегчению, закрыл тему. — Чтоб к восьми как штык! И если твоей пропажи не будет к девяти, я его, ей-богу, своими руками придушу! — и сбросил звонок, не дав мне указать на некоторые темпорально-логистические трудности в исполнении его последней угрозы.

Я уткнулась в переговорник, сохраняя номер. Найденыш тактично гремел кастрюлями и искал соль, давая мне время собраться с мыслями.

— Тебя вызывают в участок к девяти, — сказала я, наконец.

Найден к этому моменту уже вовсю колдовал над овсянкой. Тайка с чрезвычайно преданным видом сидела у его ноги, периодически принимаясь отбивать хвостом ритм.

— Хорошо, — рассеянно откликнулся найденыш, — может, заодно удастся наняться обратно. Тиш?

— М? — спохватилась я и опустила глаза.

— Мы с Велиславой расстались. Она звонила в общежитие, — сообщил Найден, обернувшись через плечо.

Смуглое. Чудовищно исполосованное и приковывающее взгляд, когда под кожей перекатывались мышцы и шрамы будто оживали, белесыми змеями переползая с места на место.

Что, черт подери, должно было случиться с человеком, чтобы его тело превратилось в такое?

А он ведь совсем не стеснялся. Или не стеснялся при мне?

— Мне было спокойнее, пока я этого не знала, — призналась я, чувствуя себя неумелым заклинателем змей.

Только расслабься. Только возьми неверную ноту, неверный тон…

— А мне — наоборот, — беззаботно отозвался найденыш и потянулся за тарелками, устроив змеиную миграцию по собственной коже.

Где-то на этом этапе выяснилось, что Найд — чертов колдун и способен даже из опостылевшей овсянки соорудить что-то вкусное. Я ни на минуту не сомневалась, что он сумеет уговорить нового капитана принять его обратно на работу, и грядущий переезд найденыша в общежитие почему-то не радовал. Опять.

Только теперь, кажется, у меня на то было сразу две причины.

Вопреки оптимистичным прогнозам Люта, на разговор со мной ему потребовалось три часа вместо одного, и Найд, дисциплинированно пришедший к девяти, два часа промариновался в приемной. Когда я, наконец, вышла из кабинета ревизора, его секретарша выглядела влюбленной по уши. Найден радостно вскочил мне навстречу, чем-то неуловимо напомнив Тайку, и как-то запросто, походя, приобнял меня за плечо.

— Жива?

Меня бросило в жар. Взгляд секретарши безмолвно вопиял, что если я и жива, то это — временно.

— Не дождешься, — сипло пробурчала я и с недостойным торжеством прижалась щекой к его плечу. От теплого шерстяного свитера пахло тонко и знакомо.

— Н-да? — Найден чуть отстранился и глянул на меня сверху вниз, заломив бровь. — А звучишь так, как будто дождусь. Ты сейчас на работу?

Я молча кивнула. Лют уже порадовал меня, что свободна я только до обеда, после чего расспросы продолжат кумушки из бюро. Каких-нибудь три недели назад я бы радовалась передышке, но сейчас ужасно не хватало работы. Хотя бы чтобы кумушкам было чем заняться…

— Ладно, — легко сказал Найд. — Увидимся дома.

И так же легко, будто тысячу раз так делал, поцеловал меня в макушку.

«Увидимся дома», — теперь звучало до того многообещающе, что я даже растерялась, не зная, чего мне хочется больше: удрать в бюро или плюнуть на работу, допрос и здравый смысл и отправиться домой немедленно. К счастью, ситуация разрешилась без интеллектуального напряжения с моей стороны: мягкие волосы с макушки благополучно зацепились за вчерашнюю щетину найденыша, и он с чрезвычайно серьезным видом отступил назад, выпятив подбородок. Несколько волос вытянулось следом за ним.

После этого ни о какой многообещающей томности и речи быть не могло. А вот об идиотском смехе посреди приемной, прямо перед кабинетом ревизора младшего чина, — запросто.

Остаток дня я, тем не менее, провела как на иголках. Не получалось ни читать, ни адекватно участвовать в разговорах, темой которых почему-то до сих пор была эльфийка, а вовсе не происшествие на магистрали. Как будто к прорывам все уже привыкли.

Впрочем, в чем-то я коллег понимала. Прорывов было уже три, а эльфийка — одна, и она все еще сидела на облюбованном стеллаже в архиве, изучая отчет по геологии Первого. Мне показалось, что особого интереса у нее эта тема не вызывала: изменившийся цвет льда говорил сам за себя, — но под факты о смене драконьего пола еще нужно было подвести теорию, а с этим, по всей видимости, имелись проблемы.