Так вот почему мне не разрешали видеться с бабушкой и Редклифом.

– Несмотря на то что вы с Филиппом не ладили, он постоянно помогал мне. Но ты выделялась во всем, даже одеждой и поведением. – Мама бросила на меня взгляд. – Вижу, что Фордайс так и не убедил тебя отказаться от своих привычек.

Посмотрев на свои черные джинсы и футболку с изображением клыков, я пожала плечами:

– Даже такой зануда, как он, бессилен в этом.

– Ты росла, и со временем я уверилась, что в Лемнискату забыли о тебе, что от нее больше нет угрозы нашей семье. А потом князь принес тебя на руках, окровавленную. Мои страхи ожили: я могу потерять дочь. И теперь корпорация тебя не отпустит. Мне мучительно осознавать, что, возможно, когда-нибудь мне принесут весть о твоей смерти.

Вздохнув, я постаралась успокоить маму:

– Отец был обычным человеком, я – творец, меня не так просто убить. Я не так слаба и хрупка, как обычные люди. Посмотри.

По моему желанию все металлические предметы поднялись в воздух и закружились. Мама замерла и, не отрываясь, смотрела на меня.

– Я могу управлять металлом… Любым. Даже железом в крови человека.

Теперь мама взирала на меня с испугом.

– Как же теперь смириться с твоей сутью? Ты же…

Мое лицо в потрясении вытянулось, сердце сжали тиски боли. Раздался звук падения на пол металлических вещей.

– Евгения, ты забываешься! – послышался рык от двери.

Медленно я повернулась к Фордайсу. Глаза князя светились синим, от моих рук тоже исходило сияние, как, скорее всего, и от глаз. Я прикрыла их.

– Я совсем не то… – начала мама.

– Если у тебя психоз, живи с ним сама. Не стоит вредить дочери. Ты меня поняла?

Слова тяжело падали в тишину.

– Как прикажете, ваше сиятельство, – съязвила мать.

– Именно, как прикажу, – резанул он в ответ.

Желая прекратить это, я встала и направилась к двери.

– Настя, я совсем не имела в виду…

Повернувшись, я слегка улыбнулась:

– Не переживай. Я понимаю: ко всему нужно привыкнуть.

Редклиф покинул библиотеку вместе со мной. Когда закрылась дверь, он нежно прикоснулся к моей щеке. В его жесте не было чего-то неприличного или откровенного, просто забота и нежность.

– Она твоя мать и любит тебя, несмотря ни на что. Ей нужно время.

– Знаю. Но по крайней мере теперь она будет спокойна за меня, – криво усмехнулась я.

– Еще бы я был… – вздохнул творец. – Пошли, у нас задание.

Спеша за Редклифом, я почувствовала, как после его слов тяжесть из сердца уходит, и улыбнулась.

* * *

На этот раз мы оказались на острове Пасхи в тысяча двести пятьдесят втором году. Великолепный остров с потрясающей природой, пальмовыми рощами и завораживающим синим морем.

Мягкий теплый ветерок овевал лицо, свежий воздух наполнял легкие незнакомыми запахами. Красота!

– Насмотрелась?

Я встретилась с теплым взглядом Фордайса, который наблюдал за моим восторгом.

– Всегда мечтала побывать на этом острове, хотя и не за семьсот с лишним лет до своего рождения. Но какая разница? Кстати, я думала, что растительности на острове меньше.

– Так будет не всегда. Дикие племена начнут вырубку пальм примерно в четырнадцатом веке под посадку батата, корнеплода, похожего на картофель, но более полезного. Увы, земля очень быстро истощалась, переставала давать урожай. Ветры и дожди смывали плодородную почву: после вырубки пальм процесс эрозии станет неотвратимым.

– И что же случится?

– Главы племен запретят вырубать леса, и урожаи батата станут все скуднее, а в зимние месяцы, когда нельзя будет ловить рыбу, на Рапа-Нуи начнут умирать от голода.

– Ужас! – передернула я плечами.

– Увы, природа не прощает ошибок. Остров, способный кормить около двух тысяч человек, никак не смог вынести пятнадцатитысячное население. Однако сейчас это неважно.

– В моем задании указано, что я здесь для охраны. Кого охраняем?

– Ты – меня.

Я, широко раскрыв глаза, посмотрела на Фордайса, пытаясь понять, шутит он или нет.

– Что? Неужели этот день настал? Я тебя оберегаю? – воскликнула я, приподняв брови.

– Справишься? – склонился он ко мне, насмехаясь.

– Не боись! С тобой будет все тип-топ. Если какой-нибудь абориген прителепает, я ему в бубен быстро настучу и бодро отправлю в пеший тур с эротическим уклоном.

– Что? – растерялся творец.

«Вот не разбирается он в молодежном сленге. Возраст, что поделать», – горестно вздохнула я про себя.

– Говорю, хорошо все будет. Пойдем, отведу тебя за ручку. – И, схватив его руку, я потянула Редклифа вперед.

– Нам не туда, – прокашлялся веселящийся князь.

– Показывай дорогу!

Он потянул меня в противоположную сторону.

– А зачем ты держишь меня за руку, если все равно я веду?

– А вдруг тебя кто-нибудь покусает по дороге? А тут я.

Фордайс споткнулся:

– Ты меня утешила.

Я лишь похлопала его по руке.

Шли мы недолго, от силы минут пятнадцать, и остановились, когда из-за деревьев появилось селение.

Небольшая вырубленная полянка, хлипкий на первый взгляд забор из непонятных трубок. Из такого же строительного материала сделаны и дома, покрытые сухими листьями.

В центре селения все бегали, суетились. Судя по костру и кускам мяса, нанизанным на вертел, у них был праздник.

– М-да…

– Тебя не впечатлила деревня?

– Да нет, очень экзотическая. Мы пойдем к ним?

– Нет. Мы останемся здесь, и я начну работать.

– М-м-м?

– Ну, ты же знаешь, что идолов острова Пасхи вырубали в одном месте, а транспортировали в другое. Не думаешь же ты, что многотонные глыбы таскали сами жители?

– Ты собираешься?..

Но Редклиф, уже не слушая меня, опустился на землю и начал сосредотачиваться. Я отметила, что, когда работа предстоит тяжелая, он всегда концентрируется. Поэтому, сразу приготовив еду и настороженно оглядываясь по сторонам, я прислушивалась, нет ли подозрительных звуков.

Надеюсь, Фордайс не перетрудится, как в прошлый раз. Мне очень не хотелось тащить его тушку на себе снова. Хорошо, что мы сейчас были на острове, который считался нейтральной территорией.

Но все мысли вылетели у меня из головы, когда идолы, на которые будет ездить смотреть весь мир, пронеслись по воздуху и воткнулись в землю вокруг деревни.