из поколения в поколение, — все жрицы не предали себя смерти, принеся жертву богине во имя блага общины. Их коллективное жертвоприношение породило реку крови, оросившую землю, и не напрасно: чума прекратилась почти сразу. С другой стороны, в результате этого священнодействия была уничтожена каста жрецов, лишившая общину духовных наставников.

Всеволод осветил один из наскальных рисунков на скале за группой гробниц, на котором изображено кровавое жертвоприношение жриц. С этого дня в случае голода, продолжительной засухи, болезни или серьезного стихийного бедствия самый видный представитель мужского пола общины на одну ночь превращался в проводника, заново воспроизводя жертвоприношение жриц, чтобы заручиться благосклонностью божества луны и хтонического, подземного мира, посвятив душу жрицы богине-матери. Когда-то их предки путем сложных астрономических расчетов и детального анализа равноденствий, солнцестояний, лунных и солнечных затмений смогли определить «места силы» на острове, где, по их мнению, благодаря астральным и магнетическим энергиям симбиоз между миром живых и потусторонним миром был наиболее сильным. В этих местах зодчие древних караимов почти всегда возводили святилища и каменные склепы или рыли священные колодцы, осознавая небесное влияние.

Всеволоду уже сообщили место, где они должны были оставить жертвенное тело.

Из одного из углублений он достал большой темный плащ из овечьей шерсти, тяжелый пояс, четки с железными колокольчиками и нож с изогнутым лезвием, используемый для совершения обряда смерти, — принадлежности, которым были сотни лет, передававшиеся из поколения в поколение. Наконец, он взял маску с козлиными рогами.

Он поднял ее и, чтобы вжиться в роль, которая была ему предопределена, стал тихо говорить по-караимски.

При резком звучании этих древних слов пламя чуть вздрогнуло, пока не погасло, словно Мать вдохнула в него свое благословение, и души предков собрались вокруг него, чтобы дать ему силу.

Глава пятьдесят третья

Симферополь

Мария Райская присоединилась к своему сожителю, вышедшему покурить на балкон.

— Я не знаю, хорошая ли это идея. Возможно, это снова поднимет тебе настроение, — произнес мужчина, указывая на свою последнюю сигарету за день.

— По крайней мере, дай мне вдохнуть запах. В любом случае, я не смогу принять его снова.

— Почему так?

— Потому что, если я снова начну, твоя мать будет пилить меня до скончания веков. Когда она начинает, то прилипает к твоим ушам и не сдвинется с места. Я точно как-нибудь подам на нее в суд за моральный ущерб…

Павел Шулепин улыбнулся.

— Знаешь, моя мать — это точная твоя копия. Когда я был подростком, она была занозой в заднице, сводила меня с ума. И с возрастом не особо улучшилась.

— Когда мама твоего мужчины первая на тебя кричит, значит, ты на правильном пути, — хмыкнула Мария. − Я, пожалуй, пойду в комнату.

— Подожди, ты еще должна рассказать мне, как идут твои дела в Управлении. Я слишком любопытен.

Мария разразилась хохотом.

— Паш, ты серьезно? Я сейчас работаю в архиве, они просто положили меня в кладовку собирать пыль…

— Ты же знаешь, я смотрю детективы по телевизору, — продолжал мужчина, словно не слыша. − И вообще, если тебе когда-нибудь понадобится совет…

Мария покачала головой и посмотрела вниз во двор.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты никому не скажешь, что начальство меня туда засунуло.

— Никому? Ты что, издеваешься? Я расскажу всем своим друзьям.

— Твою мать… Паша!

— Ты считаешь, что я не должен хвастаться тем, что у меня есть подруга-следователь?

— Я не следователь. Я не следователь, Павел. Если бы кто-нибудь из моих знакомых мог тебя услышать…

— Да ладно, следователь, опер, это все одно и то же…

— Это не так, Паша. Нет, это не то же самое.

— Расскажи тогда мне, каков твой коллега? Хорошо ли ты к нему относишься?

— Ты что, ревнуешь?

— Потому что она имеет дело с тобой, моя девочка… Маша.

— Ты закончил? Я иду в комнату.

Павел Шулепин лукаво усмехнулся и выпустил дым в сторону.

— Да ладно, оставайся, я просто прикалываюсь над тобой.

— Нет, правда? Я не поняла.

— Можно представить, каково это — целый день иметь с вами дело.

— Я очень спокойный и уступчивый человек…

— Прямо ангел, спустившийся на землю, моя дорогая.

— Признаюсь, иногда у меня бывают, скажем так, сложные моменты…

— Иногда?

— Паша, ты шутишь.

— Итак, кто этот коллега?

Мария вздохнула, скрестила руки и оперлась спиной о стенку.

— Он родом из Питера, поэтому ясно, что для него это понижение. Во-вторых, тот факт, что его отправили сюда, на периферию, означает, что он, видимо, что-то натворил и был за это наказан, что не позволяет мне доверять ему.

— Ты никому не доверяешь, Маша…

— Он действительно одевается как совок, я думаю, не чокнутый ли он, понимаешь? У него даже такой старомодный портфель есть, мне немного стыдно с ним встречаться… Его мать — ингерманландка, но у него волосы черного цвета, так что его отец, наверное, с юга.

— Понятно… Он женат? Есть ли у него дети? Где он живет?

— Паша, я здесь полицейский! Что это за допрос?

— Я же говорю, мне интересно.

— Любопытно, да? Вот что я тебе скажу: ты отправляешься с друзьями на ловлю сплетен подальше.

— Ты сегодня странно себя ведешь. Больше горечи, чем обычно.

На этот раз в словах мужчины не было иронии, а была озабоченность.

— Я волнуюсь, — призналась Мария.

— Из-за работы?

Она кивнула.

— Пропала девушка по имени Диана. Она бегает с плохой компанией. Боюсь, мы не успеем найти ее до того, как…

— До чего?

Мария ничего не ответила, только уставилась в величественное ночное небо, усыпанное тысячами и тысячами звезд.

— Сегодня ночь осеннего равноденствия, — сказал наконец Павел, проследив за взглядом подруги.

Мария серьезно кивнула. У нее не хватало смелости сказать ему, что именно это и было причиной ее опасений.

— Я уверен, что ты найдешь ее, — утешил ее сожитель, погладив ее по спине, и направился к двери. Заходи в комнату, уже холодно.

— Я буду там через секунду.

Оставшись одна, Мария достала мобильный телефон и просмотрела фотографии, присланные ему коллегой из Алушты. Когда она снова увидела стены апартаментов гуру, исписанные граффити ритуальных убийств, ее передернуло.

«Где ты, Диана?» — спросила она себя, когда мрачное предзнаменование укоренилось в ее сердце.

Глава пятьдесят четвертая

Крымский природный заповедник, окрестности Алушты

Федор Марьенко был одним из тех людей, которых редко можно встретить в плохом настроении. Более того, он обладал бесценным даром вселять оптимизм и сочувствие в окружающих, благодаря неудержимой природной иронии и бесформенной, постоянно взъерошенной массе волос, придававшей ему комичный вид.

В то утро, как только