– Это воображение! Факты говорят сами за себя! – закричала в ответ Ника.

– И что? Что ты предлагаешь? – теперь пришла его очередь злиться.

– Бежать! Бежать как можно дальше от нее.

– И куда? Скитаться по континенту? А, может, на острова подадимся? Всю жизнь проживем отшельниками в молитвах, что нас никогда не найдут?

– Что-нибудь придумаем!

– Что? ― он замолчал ненадолго. Потом, немного отдышавшись, добавил уже спокойным тоном: ― Ты всю жизнь мечтала убежать, сколько я тебя помню. Даже в детстве ты грезила оказаться на необитаемом острове…

– Неправда!

– Еще как правда, ты только и играла в путешествия. Плыла на стуле к кровати, где строила себе дом. Ты ведь уже тогда знала, кто твой отец?

Ника ничего не ответила. Но, кажется, я слышала всхлип, а затем отдаляющийся топот.

Я лежала и боялась пошевелиться. Очнуться прямо сейчас было бы все равно, что признаться: «Я тут вас подслушала, но я не хотела… поэтому решила дослушать до конца и не прерывать!» Просто супер!

– Вставай.

Клянусь, у меня чуть было сердце не остановилось, когда я это услышала.

– Мы скоро выдвигаемся. Тебе нужно поесть.

Я медленно открыла глаза. Он стоял ко мне спиной возле входа в пещеру, наблюдая за отдаляющейся фигурой в красном платье, окутанной облаком огненных волос.

– Ты проспала два дня. Тут много чего произошло за это время.

Он продолжал говорить, и его слова звучали так же сухо и однотонно, заставляя меня усомниться во всем, что я только что услышала.

– Я пришлю к тебе Зиру.

Рога сделал шаг вперед, затем притормозил, но после, так и не обернувшись, тоже ушел в сторону леса, оставив меня в самом непонятном состоянии из всех, что мне только удалось познать за всю свою короткую, бедовую жизнь.

Мне до ужаса было знакомо это чувство. Чувство стыда. Такое сильное, что хотелось провалиться сквозь землю. А еще чувство вины. Вины за то, что я даже не собиралась совершать. Я – угроза его жизни. Переживания Ники были понятны, ее сложно за них осуждать. Все-таки она выбрала этот путь не из-за меня. Да, по большому счету ей было плевать на меня с самого начала, а вот брат – это уже другая история. И, кажется, Рога тоже разделял чувства сестры. Если подумать, то они очень привязаны друг к другу, и я им завидую.

Я никогда не могла положиться на брата, он был слишком правильным. Помню, как-то в третьем классе я поругалась с соседкой по парте. Она сломала мою любимую ручку, голубую с красивыми крыльями феи на конце. Думаю, она просто хотела себе такую же. Мне было обидно, и я решила поделиться этим с братом. Нет, я не просила его разбираться с ней или еще чего-то в этом роде. Если честно, то я даже Оле ничего не сказала.

Когда я нашла ручку, моя подруга сделала удивленный вид и сразу стала перечислять всех хулиганов нашего класса с особым рвением истинного сыщика. Она обвиняла одного за другим, указывая на их косые взгляды и припоминая их жуткие деяния: «Помнишь, Коля сорвал резинку с Машиной косички. Он так ее и не вернул! Это точно мог быть он!» Я лишь кивала, едва сдерживая слезы. Ведь я видела, как она ударила ручкой о железную ножку парты, а потом собрала две половинки и разложила на столе, не забыв придавить их пару раз пальцами. Она меня не заметила, я быстро спряталась за дверью, пытаясь все это переварить.

Оля была единственной девочкой, с которой мне удалось подружиться в начальной школе. До этого отношения ни с кем не складывались. А вот в третьем классе к нам перевелась она (родители переехали или что-то вроде того). Ее сразу посадили ко мне, думаю, Марья Степановна сделала это специально, знала, что новенькой будет сложно влиться в уже существующие «кучки», а вот с одиночкой все пойдет как по маслу. И пошло.

Возможно, мы бы с Олей дружили до конца школы, если бы брат не пошел и не пересказал все родителям. Правильный! Еще бы, такая злостная хулиганка может не только ручку испортить, если вдруг останется безнаказанной (так объяснили мне мама с папой, волоча на стрелку к Марье Степановне). А вот учительница наша была женщиной советского воспитания. Олю выставили перед всем классом. Прилюдно обвинили и отругали. Верх гуманизма! Оля плакала и все отрицала. В тот момент мне было безумно ее жалко, я хотела извиниться перед ней, но шанс мне так и не представился. Олю пожалела компания девочек-красавиц. Тех самых, у которых розовых вещиц со стразами больше, чем листвы на школьном дворе осенью, а языки острее бритвы, несмотря на то, что в голове ветер. Они и помогли потом отомстить. Так что я не понаслышке знаю, что такое школьная травля.

В общем, после этого случая я решила с братом ничем более не делиться. Старалась держаться от него подальше. А уж когда среди моих пятерок и четверок в средней школе появились трояки, и мне начали тыкать при каждом удобном случае, каким прилежным и умным был мой брат… к одиннадцатому классу я уже укоренилась в своей ненависти к Олегу и всей этой гадкой школе. А вот он, напротив, сколько бы я ни ругалась с ним, сколько бы ни избегала его, он всегда был добр ко мне. Это бесило еще больше!

На первом курсе он устроился на подработку, угадайте, на что мистер Идеальность потратил свою первую зарплату? Он купил мне новый телефон! Родители от умиления чуть с ума не сошли. А я была готова сквозь землю провалиться. Опять супер-брат заботится о глупой сестре-неудачнице. Неудачнице – ключевое слово. Я этот телефон потеряла… точнее, выбросила в мусорный бак рядом с домом…

Ужас. Вспоминаю, и мне начинает казаться, что вот это все, что сейчас происходит, я, на самом деле, заслужила.

Возможно, не упирайся я так, не обвиняй брата во всех своих бедах, мы бы были такими же, как Ника и Рога. Он, и правда, заботился обо мне. Переживал. Никогда не упрекал ни в чем. За него это делали другие, ставя его мне в пример, конечно. Наверное, я сама себя убедила, что он все портил… только как? Кажется, я просто перекладывала, как там говорят? С больной головы на здоровую? Сложно признать свои ошибки, проще перевалить их на кого-то еще. Это даже звучит жалко… я потратила всю жизнь на пустую ненависть к человеку, который по большому счету ее не заслужил.

И что мне делать теперь? Если я оступлюсь, то теперь я не смогу обвинить во всем брата. Если я убью Рога…

Дыхание перехватило. Резкая боль пронзила грудь. Слезы застряли в горле. Я не хочу никого убивать. Я не хочу становиться Орниксом! Я ничего не хочу!

Закрыла лицо руками и стала глубоко дышать, чтобы хоть как-то успокоиться.

Кажется, куда меня ни засунь, итог будет один – я захочу убежать. Но в итоге, куда бы я ни бежала, все оказывается только хуже, чем было.

Зира прибежала не сразу, прошло достаточно времени, чтобы я успела прийти в себя и перестать прокручивать диалог Рога и Ники в своей голове. Неужели он, и правда, мог испытывать ко мне какие-то чувства? Эту мысль я что было сил прогоняла прочь, пиная, кусая, разрывая на куски и обращая в пепел. Но она не сдавалась, вновь возвращаясь и каждый раз звуча все более и более уверенно.