Я свернул на Бродвей и устремился в самое сердце Финансового округа, который обычно называют Уолл-стрит. Тут стояло огромное здание из стали, стекла и голубого мрамора, принадлежащее Восточно-Европейскому филиалу банка «Ситизенс», кем бы ни были его владельцы.

Здание гудело как улей, населенный роем разнообразных культур: тут мелькали космы дредов, там – костюм из тонкого полосатого шелка. Лифтов было целых одиннадцать. Девятый из них мог доставить в «Сулейман Инвестментс» на этажи с сорок четвертого по пятьдесят восьмой.

– Я могу вам помочь? – спросил высокий темнокожий охранник в униформе оттенка латуни.

За его спиной маячили еще двое охранников – один европеец, другой – азиатского типа. И мне пришло в голову, что к человеку, вход которому сюда нежелателен, они посылают охранника с тем же цветом кожи.

– Джо Оливер к Жаклин Брайер, – заявил я.

– Вам назначено?

Он был молод и, как мне показалось, склонен к поспешным выводам. Он уже решил, что меня придется завернуть, а вопрос задал, просто чтобы подвести к этому разговор.

– Джо Оливер к Жаклин Брайер, – повторил я.

– Я задал вам вопрос, – повторил высокий. На бейджике у него значилась фамилия Фортман.

– Сынок, я сюда пришел не на твои вопросы отвечать. Я пришел повидать мисс Брайер. И твоя работа – вызвать ее ассистента и доложить о моем приходе.

– Я вам не сын!

– Ты – их цепной пес, – я был готов к драке. Постояльцы «Арамайи» заставили меня обозлиться и на Господа нашего, и на его ближних, и на его созданий.

– Чего?! – угрожающе взревел Фортман.

Азиат, явно старший и в группе, и по возрасту, верно истолковал движение его плеч и поспешил к нам.

– В чем проблема? – спросил он.

У него был легкий британский акцент. Вот это меня удивило.

– Я его спросил, назначено ли ему, – пожаловался молодой Фортман.

– Я хотел бы встретиться с Жаклин Брайер, – сказал я новому действующему лицу.

– Но ему не назначено!

Азиат смерил меня взглядом, потом заглянул в глаза и спросил:

– Как вас зовут, сэр?

– Джо Оливер. Некоторые зовут меня Кингом.

– Подождите здесь, сэр, – негромко сказал старший охранник.

– Но Чин… – только и выдавил Фортман.

– Я сам займусь этим, Роберт, – ответил Чин.

Чин подошел к стойке у стены и снял трубку телефона, прячущегося за простеньким фасадом.

Роберт Фортман таращился на меня, и глаза его были как бритвы, а потому я развел руки, призывая его проявить свою ярость в открытую.

Он сжал кулаки, я улыбнулся. Он шагнул вперед, но белый охранник подошел сзади и шепнул ему что-то. Фортман заколебался, тогда белый добавил что-то еще. Повернувшись свирепым рывком на сто восемьдесят, высокий охранник тяжелым шагом пошел к лифтам в другой стороне коридора.

– Мисс Брайер примет вас, – объявил Чин, когда Фортман еще не скрылся из виду.

Белый охранник приглашающе махнул рукой, подошел и встал возле двери лифта.

Нажав на кнопку вызова, он проговорил:

– Этот парень – полутяжеловес-профессионал.

– И только-то? А я-то думал, он вооружен.

Двери лифта открылись, и я вошел в кабину.

Белый охранник двинулся за мной, достал магнитную карточку, приложил к сенсорной панели и нажал на кнопку пятьдесят седьмого этажа.

Кабина неслась вверх с порядочной скоростью. Интересно, как меня примут? Глэдстоун говорил, что Брайер ушла из полиции в частный сектор. У меня был повод ненавидеть эту женщину. Вот почему я нарывался на драку с боксером.

Двери лифта, отделанные ониксом и золотом, разъехались в стороны, и мы оказались в помещении, которое походило на фойе в каком-нибудь шикарном особняке Восточного Гэмпшира.

Меня приветствовала симпатичная темнокожая девушка в очень стильном платье.

– Вы – мистер Оливер? – спросила она.

– Да.

Она была высокой и стройной, можно даже сказать, спортивной. Платье ее было розовое, как внутренняя часть раковины глубоководного моллюска. Шею украшало ожерелье из светло-голубых сапфиров, а туфельки цвета светлой сепии были отделаны мехом какого-то лесного зверя.

– Мисс Брайер сейчас вас примет.

– А вас как зовут?

Вопрос застал ее врасплох, но улыбка от этого не померкла.

– О, простите, – проговорила она. – Меня зовут Лидия Норрис.

– Что ж, мисс Норрис, ведите!

Она повела меня по широким тихим коридорам, устланным коврами. Повсюду попадались офисные двери, но по большей части запертые, и людей кругом почти не было.

Коридор с кремовым ковром упирался в двустворчатую дверь. Лидия толкнула одну из створок – высотой добрых два с половиной метра и метр в ширину – и отступила в сторону, жестом приглашая меня войти.

Офис был просторен, одну из стен заменяло выпуклое окно с видом на Элис-Айленд и Статую Свободы. На полу лежал темно-коричневый ковер, овальный стол был выточен, кажется, из белого сланца.

Слева стоял темно-синий диван без спинки. А на нем сидела Жаклин в изумрудном наряде, который мог оказаться как платьем в пол, так и брючной парой, но больше всего напоминал костюм, в котором современные сорвиголовы летят с крутых горных склонов.

Приветствуя меня, она встала. Как и многие женщины-полицейские, она была невысока ростом. Несмотря на угловатые черты лица, ей присуща была неожиданная красота Изабеллы Росселлини[19].

– Здравствуй, Джо, – проговорила она с виноватой улыбкой.

– И ты здравствуй, Жаклин.

– Присаживайся рядом.

Я подошел, и мы пожали друг другу руки. Мы оба раньше служили в полиции, а потому объятья были, само собой, неуместны.

– Я рада тебя видеть, – сказала она, когда мы сели.

– Да? А я удивлен, что ты вообще позволила пустить меня сюда.

– Почему ты так говоришь?

– Памятуя о том, как ты расследовала мое дело, я уж было решил, что ты меня считаешь маньяком, которому самое место за решеткой.

На лице ее отразилась боль. Она отвела взгляд, посмотрела сначала на каменный стол, затем на небо.

– Мне очень, очень стыдно за то, что я с тобой сделала, Джо, – продолжила она, снова глядя на меня блестящими карими глазами. – Я не могла тебе позвонить, считая, что недостойна прощения.