– Больше эта женщина ничего тебе не говорила? – спросил я.

– Нет. Но Адамо выходил не из ее офиса. Он сидел с капитаном по имени Холдер. У помощницы Холдера я попросила телефон этого Камберленда, но та сказала мне, что Камберленд – это просто псевдоним, которым он пользуется, а настоящее его имя – Пол Конверт.

– С чего бы она тебе это рассказала?

– Девчонки иногда любят поболтать, Джо. А мужские секреты мы почти никогда не воспринимаем всерьез.

– И он невысок ростом и носит усы? – уточнил я. – Похож на пуэрториканца?

– Это он.

Я прошел полквартала по Бродвею, потом свернул направо на Эксчейндж-Плейс и как раз собирался переходить Нью-стрит, когда два внедорожника официального вида перекрыли мне путь спереди и сзади.

Четыре дверцы разом распахнулись, и из машин выпрыгнули парни в темной форме. Я подумал, не схватиться ли за пистолет, но, когда из машины выпрыгнули еще двое, решил не прибегать к такому методу самообороны. Вместо этого я застыл на месте, чуть отставив руки в стороны. Меня быстро обыскали, как футбольного болельщика, забрали пистолет и надели оковы на руки и ноги.

Я еще успел заметить пару шокированных происходящим пешеходов, а потом на голову мне накинули черный мешок.

Следующее, что я осознал, – я на заднем сиденье одного из внедорожников. Машина двигалась, а я – нет.

Ехали, как мне показалось, чуть больше часа. Миновали тоннель Беттери, въехали в Бруклин – я был в этом почти уверен. Ехали мы достаточно долго, чтобы оказаться, например, в Куинсе, но не дальше. Кто бы ни схватил меня, они хотели остаться в черте города.

Уже одно это говорило о многом.

Когда машина остановилась, я был готов закричать, как только откроется дверь. При этом меня могут убить, но так я оставлю след, по которому Мэл или Глэдстоун смогут меня отыскать.

Однако похитители это предусмотрели. Кто-то зажал мне нос и рот тряпкой, пропитанной сладко пахнущим хлороформом.

Но дышать-то мне надо было.

Очнулся я на бетонном полу от холода; я продрог до костей, как говаривал мой папа. Воздух был сырой и пах грибными спорами, наводя на мысли о тяжком духе кладбищ и подземелий. Руки мои были скованы за спиной, зато ноги свободны. Я с трудом поднялся, пытаясь сдержать глубинные страхи, одолевающие человека в темноте.

С низкого потолка свисала тусклая лампочка. Довольно длинная и крутая лестница вела наверх к двери. Стоило поставить ногу на нижнюю ступеньку, как раздался глубокий звук гонга.

Дальше я не пошел, а спустя секунду дверь надо мной отворилась.

– К лестнице не подходить, – скомандовал обрамленный светом мужской силуэт.

– Почему я здесь?

В ответ он захлопнул дверь.

Помещение было заброшенной кладовкой, тут нашлись табурет и письменный стол. И никакого выхода, кроме двери на другом конце крутых ступеней. Никаких инструментов, никакого оружия и ничего подходящего для его изготовления на глаза не попадалось. Меня скрутили молодые и хорошо тренированные ребята. Ни одного из них мне было не свалить со скованными за спиной руками.

С час я провел, расхаживая по комнате в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы послужить мне на пользу, но тщетно.

Поэтому я сел на табурет, привалился спиной к краю стола и принялся ждать своей участи.

Ожидание для детектива – верный кусок хлеба. Мы ждем подходящего часа, нужного телефонного звонка или просто чего-то нового, что раньше не происходило. Едва ли эта профессия подходит мне по врожденному складу характера, но ведь люди умеют приспосабливаться.

Благостная возможность проводить большую часть времени в тишине и без движения распахнула двери потоку мыслей, в который я и окунулся.

Сидя на табурете, я успел решить, что похитили меня из-за дела о моем прошлом аресте, не из-за Свободного Мэна. Хотя разница, конечно, была невелика. В любом случае теперь я был парией, а они – судьями, если не самим законом.

Что-то громко хлопнуло, и я понял, что умудрился заснуть сидя. В тусклом свете передо мной стояли двое. Один из них навел на меня автоматический пистолет. А второй, как я понял, только что поставил на стол поднос – достаточно громко, чтобы меня разбудить.

Тот, что держал пистолет, был высок, одет в черное и с маской на лице. Костюм и маска напоминали лыжные, но надеты были явно специально, чтобы скрыть его личность. Второй парень был в обыкновенном коричневом костюме, без маски и оружия. Он был невысокий и достаточно смуглый для белого человека.

– Встаньте и повернитесь, – скомандовал он. – Я освобожу вам руки, чтобы вы поели.

Я так и сделал, как он сказал, и он исполнил обещанное.

На подносе оказалась яичница из трех яиц, четыре куска жареного бекона, стакан грейпфрутового сока и чашка кофе на коричневой резиновой подставке.

Меня еще мутило от хлороформа, но я стал есть и пить, наученный этому в тюрьме. Ведь никогда не знаешь, когда покормят в следующий раз.

– Ну и доставили вы нам хлопот, – произнес тот, что был без маски. Его речь была правильной, но акцент выдавал уроженца Бруклина. – По всему Нью-Йорку люди спрашивают, отчего вам спокойно не живется?

– Кто вы? – спросил я.

– Мое имя Адамо Кортез. Кажется, вы просили своего друга, полицейского-гаитянина, навести обо мне справки.

– Ваше имя как-то промелькнуло, – сказал я расслабленно, совершенно неофициальным тоном. – Вот я и решил выяснить, что вам известно… детектив.

– Где это у вас промелькнуло мое имя?

– Во сне.

Лжецу не понравилась моя ложь.

– Встаньте и повернитесь, – сказал он чуть менее дружелюбно, чем раньше.

– Я еще бекон не доел.

– Значит, наклонись и ешь по-собачьи.

С одной стороны, мне очень хотелось его ударить, с другой – мне не хотелось получить пулю. Поэтому я встал, повернулся и позволил снова надеть на себя цепи.

Когда я снова сел, человек в маске и с пистолетом поднялся по лестнице, вышел и закрыл дверь.

Стоило оруженосцу выйти, как мой истинный похититель облокотился о стол рядом со мной.

– Ты общался с людьми, – проговорил он, – поднял шум, размахивал оружием. Ты был у Жаклин Брайер, встречался с Мелким Пронырой Барретом. Задавал вопросы обо мне. А мне это не нравится.

– О вас я ни слова не спросил… мистер Пол Конверт.

Интеллигентное выражение слетело с лица моего палача. Брови его сползлись к переносице, как у силача из какого-нибудь немого фильма Золотого века[20]. Уставившись на меня, он отступил от стола, вероятно, раздумывая, ударить меня, пырнуть ножом или застрелить, а потом пошел вверх по лестнице.