в последнюю очередь много тратилось на приобретение произведений искусства. Его вины не было в том, что деньги падали в цене, а расходы государства росли. Он должен был изыскивать средства на нужды правительства, а эффективность его работы напрямую зависела от количества поступивших в бюджет денежных средств.

Часть земель, с которых в Средние века королевская власть получала доход, были распроданы в последнее столетие, чтобы иметь в распоряжении наличные деньги. Поступления от земельной ренты с оставшихся земель были значительными, но их сбор требовал все больше средств. Доходы от ренты в общей сумме королевских доходов можно было подсчитать, и поэтому зачастую их заранее отдавали в заклад. В правление Карла чистый доход с земли после всех необходимых выплат составлял только около 25 тысяч фунтов стерлингов (в начале правления его отца он был в три раза больше).

Значительная часть королевских доходов поступала от уплаты пошлин на импортные товары. Сумму этих налогов, известных как «корабельные деньги» и «пошлина с веса», определял парламент на весь период правления. Но первый парламент Карла I решился на беспрецедентный шаг: было принято решение: таможенный сбор остается за королем лишь на один год. С точки зрения нижней палаты это было оправданным решением, позволявшим контролировать политику короля, потому что парламентарии не доверяли политическому курсу короля и его советникам. Так и не придя к согласию ни с одним из парламентов, король все же настоял, чтобы оба таможенных сбора были установлены в том объеме, который он считал необходимым. Хотя некоторые разгневанные купцы отказались платить и по указу Королевского совета были посажены в тюрьму, большая часть торговцев была вынуждена уступить, чтобы не расстраивать свои дела, от которых зависело благополучие их самих и всей страны.

Процесс сбора налогов усложнялся по мере того, как росли объемы торговли и появлялись все новые требования короля. Королевские доходы должны были проходить через казначейство, однако не существовало государственного органа для их сбора, или, по крайней мере, одной большой централизованной организации. Взимание налогов отдавалось на откуп придворным и финансистам. Они платили оговоренную сумму королю, а оставшаяся часть из собранных налогов шла уже им, обеспечивая этим чиновникам значительный доход. Король, находясь в стесненном денежном положении, еще больше усугублял ситуацию: он тратил деньги до того, как поступали налоги. Карл также занимал деньги у налоговых откупщиков, что приводило к еще большей путанице при сборе налогов. Чиновники казначейства подсчитали, что через него проходило меньше половины предполагаемых доходов короля.

Кроме этих двух крупных источников доходов Суд по делам опеки предложил воспользоваться третьим позорным источником. Для дворянина оставить несовершеннолетнего сына своим наследником было настоящим бедствием. Управление поместьем переходило к короне, которое перепродавало ее опекуну по своему собственному выбору. Правда, корона обычно выбирала ближайшего родственника, но даже в таком случае расходы, связанные с опекунством, продолжавшимся до достижения наследником совершеннолетия, были высоки. Само поместье, после того как с него получили свою прибыль королевская власть и опекун, часто оказывалось на грани разорения. Король это прекрасно понимал, но «сиротский суд» обеспечивал ему доходы, и поэтому его не собирались реформировать. В то время Суд опеки находился под контролем неразборчивого в средствах Коттингтона, который резко увеличил его доходность к выгоде короля и своей собственной. В 1637 г. было получено 61 972 фунта, доходы увеличились более чем на 25 тысяч фунтов стерлингов с начала правления Карла.

Советники короля в области финансов не жалели усилий, чтобы изыскать новые источники доходов. Было предложено использовать два основных способа: возродить устаревшие средневековые практики и повысить налоги на продукцию быстро развивавшихся промышленных предприятий и торговлю. Это предложение выдвинул опытный старый юрист Уильям Ной, один из основных советников короля на протяжении последних нескольких лет.

В феодальной Англии каждый землевладелец в случае войны был обязан явиться на королевскую службу или сделать денежный взнос, если был не в состоянии прибыть лично. Эта практика, к крайнему неудовольствию джентри, была возрождена, за титул рыцаря они платили требуемую денежную сумму, которая освобождала их от военной службы. Но и те, кто отказывался от нежеланного титула, тоже должны были платить.

Больших прибылей ожидали от возрожденных Ноем старых «лесных законов». Когда пропитание короля и его свиты действительно зависело от количества дичи, которую они запасали в охотничий сезон, считалось преступлением огораживать разбросанные в разных концах королевства большие участки королевского леса или вторгаться на них. Когда потребность в дичи у короля стала менее настоятельной, большая часть той территории, которая некогда была королевским лесом, стала использоваться под пастбище или распахиваться и постепенно перешла в частное владение. Король неожиданно решил провести расследование, как процесс отчуждения земель проходил в течение последнего полувека. Выявленные нарушители закона были вынуждены заплатить большие штрафы, хотя король иногда разрешал их снизить, но это было слабой компенсацией пострадавшему за причиненное неудобство и испытанное чувство страха.

Следующим шагом Ноя стало возрождение налога Елизаветинской эпохи, так называемых «корабельных денег». Этим налогом облагали морские порты и прибрежные регионы, он шел на строительство и содержание военно-морского флота. Суммы устанавливал Королевский совет, собирали налог мировые судьи и шерифы, и он непосредственно вносился в казначейство флота. Во многих отношениях это был наиболее удачный и экономичный из королевских планов, утекали лишь незначительные денежные суммы, в основном уходившие на сбор налога, и сам налог использовался по своему прямому предназначению.

Поразительно, как удалось Ною избежать принятия антимонопольного законодательства. Королева Елизавета сделала счастливое открытие, что может получать деньги, даруя право торговли на отдельные товары или на производство какого-либо товара зажиточным предпринимателям. Злоупотребления подобным монопольным правом, ставшим источником дополнительных доходов для членов парламента, часть которых они передавали короне, вызвали возмущение у нижней палаты, и в 1624 г. решением парламента эти права были признаны незаконными.

Уильям Ной нашел выход из сложившегося положения. В будущем монопольное право будет предоставляться только тем лицам, которые начали развивать свое собственное производство; вполне понятно и справедливо, что те люди, которые развивают новые виды производства, должны пользоваться особым покровительством. Слово «монополия» было заменено на «патент». Король предоставлял патенты проектантам, которые хотели иметь исключительное право на выпуск, например, бобровых шляп или медных булавок, так как только они обладали наиболее эффективным способом их производства, и они должны были быть защищены от конкуренции, пока не встанут на ноги. Некоторые патенты давались на различные эксперименты, большинство – по самым тривиальным причинам. Монополии, изгнанные решением парламента, давали отдачу в трехкратном размере в ином виде, что никого не могло обмануть. Потом стали выдаваться права не только на производство