страшных сказок и впрямь могут оказаться настоящими, но ведь древние легенды рассказывают не только о них. В преданиях есть герои, способные победить любого демона, святые с душами столь чистыми, что даже ночь отступает перед их светом. В преданиях есть преданность, любовь, храбрость и множество прекрасных вещей. Если ночные твари и впрямь существуют все до единой, то и все те прекрасные вещи, о которых говорится в сказках, получается, – тоже. Тогда этот мир не так уж и страшен.

Голос его был тихим и уверенным. Юкия поняла, что страх покидает её. Как так выходило, что Катаси всего парой слов возвращал ей надежду на лучшее?

Чашечка завозилась за поясом совсем резво, пытаясь выбраться. Ей, подвижной и неугомонной, хотелось на волю. Маленькое существо явно не было согласно с решением Юкии прятать её под одеждой вплоть до города духов. Юкия совсем по-детски вскрикнула, напугав изрядно Катаси, но поспешно вытащила свою маленькую подругу, которая стала царапать и щекотать её, требуя внимания.

– Что же ты делаешь, разве так можно?!

Чашечка спрыгнула на землю и принялась кружить возле костра. Она осматривалась и в то же время пыталась размяться. Юкия заметила, как взгляд Катаси проследил её движение. Он видел её. Цукумогами были слабыми духами. Они не могли показываться смертным по собственному желанию, хотя шум от их присутствия слышали все. Будто бы догадавшись, о чём думает Юкия, Катаси спросил:

– Как выглядит твоя питомица?

Чашечка замерла на месте и уставилась на него своими большими и глубокими глазами-бусинками.

– Ты разве не видишь её? – спросила девушка вместо ответа.

Катаси провёл руками по отросшим волосам. Проследив за его рукой, девушка отчего-то почувствовала смятение.

– Я вижу что-то похожее на дымок или рябь на воде; вижу, как она движется. Полагаю, ты можешь разглядеть нашу спутницу лучше?

Юкия кивнула. Похоже, мистическая сила Катаси, несмотря на его живые рисунки и осколок жемчужины, была меньше её собственной.

– Это дух чашки для чая. У неё большие чёрные глаза, маленький беззубый рот, тонкие ручки и ножки, а на краю есть скол.

На последних словах чашечка возмущённо запищала. Ей явно не понравилось, что Юкия обратила внимание на её недостаток. Девушка помимо воли рассмеялась, глядя на возмущение существа.

– Ты ведь встретила её не в доме Сойку?

От упоминания имени госпожи Юкия вздрогнула.

– Нет, мы знакомы с моего детства.

– Значит, она жила в доме твоих родителей?

Юкия покраснела. Щёки её запылали, а покалывающий пальцы холод стал ощущаться ещё острее.

– У меня нет родителей, – сказала Юкия.

– Прости мою бестактность, – ответил Катаси.

Голос его прозвучал сипло.

– Не нужно извиняться: я даже не знала их. Меня воспитывали в приёмной семье, а потом слуги одного господина выкупили меня у них. Я росла среди людей, не родных мне по крови, но именно их я считала семьёй. Я должна была войти в дом господина, когда вырасту, но Сойку появилась раньше. Так что отчего дома у меня нет.

Юкия почувствовала, как давно забытая печаль подступает к горлу. Она не хотела ей поддаваться, потому поспешно спросила:

– А у тебя есть семья?

Катаси рассмеялся.

– О, да! – ответил он. – Я вырос в доме, полном народу. У меня четыре старшие сестры.

– Четыре? А братья?

– Нет, я единственный мальчик у моих родителей.

– Как же так вышло, что тебя отпустили из дома?

Катаси вновь усмехнулся.

– А это и правда может тебе быть интересным, – сказал он. – Моя мать – ама, ныряльщица. Слышала о них?

Юкия помотала головой.

– В нашей деревне женщины кормят семьи, а не наоборот. На самом деле их ремесло – целое искусство. Ама может нырять глубоко в море, задерживать дыхание надолго и выносить холод намного лучше, чем мужчины. Моя мать даже рожала в море. Не меня, одну из сестёр.

– А твой отец?

– Мужчины в нашей деревне делают то, что в прочих местах положено делать жёнам, – сказал Катаси. – Следят за детьми и готовят тёплый ужин к приходу жены и дочерей.

– Серьёзно? Так разве может быть?

– Мои предки жили так веками, – сказал Катаси. – В море есть множество драгоценностей. Я не только о жемчуге. Морские создания редки и стоят дорого, многие из них укрепляют человека и изгоняют хвори, а достать их могут только ама. Морское ушко, сазаэ, трепанги, лангусты… За одно морское ушко, к слову, можно выручить немало: я столько зарабатывал в мастерской за два месяца. Потому и мои сёстры стали ама. Все, кроме одной: она вышла замуж в другую деревню.

Я же учился у отца с детства. Он родом из других мест и передал мне не только то, что нужно знать художнику, но и обычаи и правила, без которых не выжить за пределами общины ама. К тому же я и сам хотел чего-то большего, чем курить трубку и сидеть дома с детьми, ожидая жену. Мне с детства нравилось рисовать.

– Прекрасно знать с детства, что ты хочешь, должно быть, – сказала на это Юкия.

– А чего хочешь ты?

Девушка задумалась.

Она с детства никогда не задавалась этим вопросом всерьёз. За неё всегда решали, и, если уж честно, она и не думала, что может быть иначе. Крестьянский дом, из которого её выкупили, почти стёрся из её памяти. Дом же, в котором она росла после, был счастливым местом, где ей всегда твердили лишь о преданности господину, которого она никогда не видела.

В усадьбе Сойку она долго хотела сбежать. Потом потеряла на это всякую надежду и смирилась с тем, что не доживёт до весны. Теперь же она не знала, чего хочет.

Поняв, что вопрос его так и останется без ответа, Катаси сказал:

– Ложись спать. Я посторожу.

Чашечка запрыгала на месте, точно была лягушкой, а не цукумогами.

– Чашечка посторожит, – сказала Юкия, правильно истолковав её рвение. – Она спала весь день, а ночью вообще спать не очень-то любит.

На лице Катаси отразилось сомнение. Юкия же вспомнила рассказ духа ласточки о том, как маленькая цукумогами разбудила в минуту опасности её домочадцев и спасла их тем самым от смерти. Вспомнила она и то, как Чашечка заманила её в логово Сойку. Да, это было сомнительное приключение, но благодаря ему они с Катаси остались живы.

– Не сомневайся в ней: она справится даже лучше нас с тобой.

Катаси проворчал что-то под нос недовольно, но послушно лёг на бок спиной к Юкии. Он тоже очень устал.

Боль разбудила Юкию не сразу, так же как и в прошлый раз. Она медленно и вкрадчиво заползала в её