Я отчетливо понимал, что эти письма нельзя сжигать. Это было бы преступлением против самой жизни и связей матросов со своими близкими.

Я посмотрел на стопку «белых» писем и решил, что нужно во чтобы-то ни стало найти отправителей и вернуть им письма. У меня не было фамилий, но как минимум у меня были имена матросов.

Все письма кроме одного одного, того самого о разрыве, были подписаны именами. Типичные подписи часто выглядели так: «с наилучшими пожеланиями, Ваш Ваня», «с пламенным приветом,Твой Сережа». Некоторые даже с фамилиями типа: «Иренее ваш, матрос Василий Смирнов».

И только в письме о расставания не было имени, а только троеточие. Словно отправитель предоставлял девушке право самой вписать, кем является для нее писавший письмо человек: «Твой…»

Я понял, что должен найти и вернуть письма отправителям и сообщил об этом почтальону.

— Да брось, ты никого не найдешь! Думаешь ты один такой умный? Никто не признается, год назад командир части построил всех на плацу и зачитывал письма перед строем. Думаешь хоть один вышел?

Я пожал плечами, не зная, что ответить.

— Ни один! Иногда такого понапишут, что им самим стыдно перед товарищами, а товарищ полковник, самые ядреные из писем читал, — продолжил мой собеседник, — вообщем, я тебе так скажу, если тебе есть до этого всего дело, то можешь попробовать, в свободное от службы время. Я не возражаю. А теперь пошли проверять, как вы разложили правильные, подписанные письма.

Со свободным временем оказалось все сложно. Но я справился с задачей буквально за несколько дней.

Я выкраивал минуты, показывал ребятам конверты и разыскал всех владельцев, кроме того самого письма.

Я даже догадывался, кто его написал, но не стал докапываться до человека. А вдруг он пожалел, что писал такое или уже передумал?

Не найдя истинного автора я с легким сердцем разорвал его и отправил в мусорную корзину.

Больше на почту меня в наряд не посылали, но зато я приобрел дружеские знакомства в части, благодаря этим письмам.

Кстати, среди них было два матроса из нашей роты.

* * *

И вот теперь, когда младший сержант Цеплаков пытался манипулировать мной при помощи корреспонденции я испытал к нему не только презрение, но и чувство брезгливости. Я холодно посмотрел в его глаза, и проследовал к своей койке.

Ребята продолжали гудеть, можно было предположить, что они поняли, что задумал мой оппонент и выражали негодование.

Восемнадцатилетние ребята, в большинстве своем из сельской местности, которых оторвали от дома и поместили в чужеродную среду, только только привыкли и начали осваиваться. И тут на тебе.

Настоящая несправедливость, проявленная в адрес такого же как они сами. Один за всех и все за одного.

Ведь поначалу вся окружающая обстановка была какой-то недоброй, неуютной и совсем не похожей на привычную домашнюю.

Услышанные истории бывалых и слухи о предстоящей дедовщине, то есть неуставных отношениях, нервировали будоражили всем воображение.

Строгие офицеры и прапорщики, которые распоряжались временем, умами и здоровьем молодых матросов, вели себя совсем не так, как старшие дома.

Хотя один из деревенских парней, рассказал, мне что его отец начал готовить единственного сына чуть ли не с пяти лет. Он был жестким и холодным, общался исключительно в приказном тоне и наказывал за малейшую провинность.

Поэтому благодаря такому воспитанию рассказчик чувствовал себя в учебке чуть ли не как на курорте. Но это скорее единичный случай.

Так вот, мои собратья по кубрику только только ощутили себя командой, поняли что у них есть мизерные, но права, например право на получение писем, а младший сержант отслуживший на полгода-год больше эти права попирает.

— Ну-ка замолкли мне все! — скомандовал младший сержант, — когда я проходил мимо него и его дружков.

Возмущенные голоса несколько притихли.

— Матрас Бодров, стоять! — он аж забрызгал слюной от гнева, — почему идёте, не замечаете и не отдаёте воинское приветствие старшему по званию? Наряда вне очереди захотел, Бодров? Я это тебе быстро выпишу! Не сомневайся!

Кто-то из ребят выкрикнул:

— Слышь, Цеплаков, мы сейчас сами тебе выпишем, только не наряд…

Обстановка накалялась, толпа матросов обступила сержантов и начала смыкаться, придвигаясь ближе.

Уважаемые читатели. У меня короткий августовский отпуск, меньше недели.

Следующая прода выйдет на следующей неделе.

Спасибо за понимание

Глава 16

— Матрас Бодров, стоять! — он аж забрызгал слюной от гнева, — почему идёте, не замечаете и не отдаёте воинское приветствие старшему по званию? Наряда вне очереди захотел, Бодров? Я это тебе быстро выпишу! Не сомневайся!

Кто-то из ребят выкрикнул:

— Слышь, Цеплаков, мы сейчас сами тебе выпишем, только не наряд…

Обстановка накалялась, толпа матросов обступила сержантов и начала смыкаться, придвигаясь ближе.

* * *

Такой хоккей нам не нужен. Я прекрасно понял, что силы не равны. И сержанты ничего не смогут ни противопоставить, ни предъявить завтра матросам.

Но именно поэтому я не мог допустить избиения. С минуты на минуту в кубрик могли войти прапорщик или даже начфиз. Я протиснулся сквозь толпу к сержантскому составу в середине.

Один из матросов уже замахнулся, чтобы нанести удар, но я вовремя остановил его, перехватив его руку. Другие угрожающие нависли над сержантами.

Поняв, что сейчас им устроят темную, а точнее «светлую» — изобьют всем кубриком, я решил действовать незамедлительно.

— Так, стоп! — я поднял руку чтобы задним рядам было видно кто говорит, — Пацаны! Понимаю ваше возмущение, спасибо за поддержку. Но не здесь и не сейчас!

Недовольство подлым поведением сержантов в учебке достигло своего накала и грозило перерасти в бойню, но мой едва нарождающийся авторитет у погодков сослуживцев, каким-то чудом заставил ребят отступить.

— Слушай, Цеплаков, — обратился я к своему недоброжелателю, глядя прямо в глаза. Он хотел было что-то промямлить в ответ про субординацию, но я даже не дал открыть ему рот.

— Помолчи и послушай. После случая на полигоне и в умывальной, я вообще плевать на тебя хотел, ты для меня ноль без палочки. И я тебе обещаю, что сверну тебе хлебальник, несмотря на твои сержантские погоны. Но потом…

— Что-о-о-о? — у Цеплакова глаза повылазили из орбит, — да я тебя… — он попытался двумя руками схватить меня за грудки.

Но в это время толпа как-то зашаталась, загудела и недовольно расступилась и пропустила прапорщика Шматко, который нес на плече армейский вещьмешок.