Казимир сухо кашлянул, продолжая: — Не доверие к друг другу удерживает нас здесь на протяжении стольких веков. А лишь страх перед уродливой гибелью.

— Но… Откуда ты все это знаешь? Как вы можете быть уверены, что это произойдет? — тихо спрашиваю я.

— Столетие назад в этом поместье обитало семь душ. А теперь… Только шесть.

Казимир подошел к платяному шкафу, доставая что-то из его глубин. Когда он повернулся ко мне лицом, его пронзительный взгляд захватил меня в плен.

— Есть и другая сторона вопроса, касающаяся этой метки на твоей груди, — начал он. — Этот знак связывает физические формы. Это материальный контракт. Твое тело может принадлежать ему, но твоя душа — нет. Моран не настолько глуп, чтобы не понимать этого. Если ты позволишь мне завладеть твоей душой посредством заключения договора, я буду иметь неоспоримое право вызвать его на бой. Ибо у тебя должен быть лишь один хозяин. Я одержу победу, и ты будешь вольна покинуть это место навсегда.

В протянутой руке он держал изящный серебряный крестик. Однако едва он предложил его мне, я твердо отклонила его предложение, тряхнув головой.

— Моя душа принадлежит мне и только мне, — возразила я. — Только мои Боги могут определить, куда она отправится, когда я покину этот бренный мир. А твои Боги заблуждаются, если считают иначе.

Реакция Казимира удивила меня. Вместо гнева или разочарования он только кивнул в знак понимания, а его взор обратился к заснеженным садам, видневшимся через небольшое окошко.

— …Теперь я понимаю, почему другие так быстро пристрастились к твоему присутствию в доме, — тихо проговорил он, нарушая затянувшееся между нами молчание.

— И почему же?

— Уверен, ты знаешь. В большинстве случаев женщины гораздо умнее, чем демонстрируют на публике. Ты обладаешь слабостью, которая притягивает других, — пояснил он созерцательным тоном. — Любой мужчина, даже волколак, пожелает стать тем, кто защитит такую хрупкую натуру от беды.

— …А что же ты?

— Я не человек и не зверь, — признался он с холодностью. — Я стар, отрешен от переживаний и желаний. В этих стенах я всего лишь пленник, ищущий одного — покоя. Однако в присутствии Морана покой остается недостижимым.

Покинув часовню, я поспешила по лабиринту коридоров усадьбы к своим покоям. Предвкушение после разговора было тяжелым, как вдруг с нижнего этажа донеслись крики, разорвавшие мои думы.

Отдаленные звуки плача подстегнули меня к действию, и я, не раздумывая, бросилась вниз по лестнице.

Тихие воды глубоки

Я вбежала в просторную гостевую комнату на первом этаже. Мой взгляд сразу же упал на Рати, который сидел на полу у камина и что-то прижимал к себе, завернутое в бурое покрывало. Рядом с ним скрестив руки, стоял Юргис, а Кирилл переминался с ноги на ногу, что-то обеспокоенно шепча. Его раны исчезли, а щеки вновь приобрели здоровый оттенок. Я была этому очень рада.

Когда же я подошла ближе, внимание всех мужчин в помещении переключилось на меня. Но их взгляды тут же сместились, когда за мной бесшумно проследовал Казимир и остановился подле меня с присущим ему чувством превосходства.

Взгляд Кирилла печально упал, затянувшиеся царапины на его лице были отражением тягостных событий. Губы Рати поджались, что придало ему почти детское очарование. Юргис, будучи неизменным шутом, издал негромкий свист и отступил в сторону, демонстрируя беззаботность.

У меня перехватило дыхание, когда Рати осторожно раскрыл покрывало, открывая взору истерзанное и обезображенное следами укусов мужское тело.

— Что произошло? — Казимир первым озвучил вопрос, который хотелось задать мне.

— Я нашел его в нашем саду. Он пересек багровую реку, спасаясь от упырей, — промолвил Рати, его черты омрачились неподдельным переживанием.

Юргис, никогда не упускающий случая навлечь смуту, указал на меня пальцем.

— Ага, прямо как эта человечиха! Но по какой-то причине она все еще жива, в отличие от этого бедолаги. — он жестом указал на бессознательного мужчину. — Он не выживет, — бессердечно прибавил Юргис и зашагал прочь.

Рати выругался под нос, глядя вслед удаляющемуся Юргису.

Когда в гостиную стремительно впорхнул Агний с подносом снадобий, его взгляд на мгновение задержался на мне и Казимире, а затем переместился на раненого незнакомца.

— Я сделаю все возможное, чтобы облегчить его страдания, — произнес Агний, и его голос подействовал как бальзам на напряженную обстановку.

Между тем от речи Казимира по залу будто пробежал ледяной ветер.

— Я займусь подготовкой к погребальной церемонии.

Агний окинул взглядом распростертого на полу мужчину, черты лица которого были очерчены мучительной гримасой. Изодранная верхняя одежда безвольно висела на его хилом теле, а дыхание было прерывистым.

Агний опустился на колени подле него и стянул с рук белые перчатки, которые он, вероятно, использовал за работой. Протянув руку, он прикоснулся ко лбу мужчины.

— …Пожалуйста, — вдруг жалобно прошептал мужчина. — Похороните меня в моих землях за горами. Моя деревня там недалеко. Моя жена… она должна найти мою могилу.

Агний, взгляд которого был таким же безотрадным, сколь и вьюга за окнами, лишь молча кивнул.

— Даю слово. Ваша просьба будет исполнена.

Я испытала неодолимое желание броситься к этому мужчине, пообещать ему, что он не встретит свой конец так скоро и здесь, что впереди у него еще долгие лета. Но я оставалась неподвижной, наблюдая за тем, как Агний, аккуратно дает ему какое-то снадобье и заводит с ним разговор, интересуясь его именем, детьми и их именами, его супругой и тем, как они познакомились. Каждый вопрос, каждое воспоминание, казалось, облегчали страдания мужчины, вызывая у него слабую улыбку при рассказах о прожитых радостях.

Рати все это время гладил мужчину по голове с нежностью, которая не соответствовала мрачному антуражу. Агний крепко сжимал руку пострадавшего, безмолвно наблюдая за тем, как некогда живой дух мужчины постепенно стал угасать.

А затем, с последним вздохом, бренная фигурка старика обмякла, его веки прикрылись в мирном покое, пока его тело дряхлело с каждой секундой из-за действия багровой реки. Агний склонил голову в молчаливом почтении, в тусклом полумраке блеснула одинокая слеза.

У меня подкосились ноги: я была подавлена хрупкостью человеческой жизни. Смерть была для меня еще не таким близким явлением.

Внезапная хватка за мой локоть вернула меня из состояния оцепенения, и, моргнув сквозь слезы, я обнаружила, что рядом со мной возвышается Моран. Не говоря ни слова, он в грубой манере усадил меня на диван, выражение его лица при этом оставалось непроницаемым.

Остановившись возле Агния, Моран заговорил с ним приглушенным тоном. Я не расслышала, что он говорил.

Лицо Агния ожесточилось, в глазах разного цвета блеснул