было маловато по сравнению с Флоренцией, которая платила своим «копьям» по двенадцать дукатов (ремесленники получали в год не более двадцати пяти дукатов).

Боевой конь стоил тридцать дукатов, а на один дукат можно было купить около четырехсот литров красного вина или пятьдесят килограммов мяса. Кроме постоянной оплаты, для солдат существовали еще и дополнительные деньги – за штурм города, за захваченную добычу и пленных.

Помимо отрядов кондотьеров существовали «lance spezzate» – «сломанные копья». Это когда от «копья» отделялся всадник и нанимался на службу сам по себе. Некоторые записывались в «сломанные копья», чтобы подчеркнуть свою независимость, но в основном эти войска состояли из дезертиров разных армий, в особенности из групп солдат, чей кондотьер был убит.

«Lance spezzate» были вольны назначать командиров по собственному выбору. Они сводились в эскадроны – squadri, обычно состоявшие из двадцати пяти «копий». Внутри скуадра делилась на два-три капральства по десять «копий».

В школе выездки учили обращению с лошадью всех желающих, начиная от юного патриция и заканчивая молодым ремесленником. Андреа был обучен конной езде с детства, но последние годы давно не сидел в седле, поэтому приходилось наверстывать упущенное.

Зачем он это делал, юноша сам себе не мог ответить на этот вопрос. Просто ему хорошо думалось, когда он мчался на быстроногом коне. Дурные мысли выветривались из головы, а на смену им приходило умиротворение и жажда приключений, которых он был лишен благодаря своей профессии.

Временами ему хотелось все бросить, создать свое «копье» и записаться в кондотту[51] знаменитого кондотьера Бартоломео Коллеони[52], чтобы повидать мир и испытать свое воинское искусство. В последнее время Педро де ла Торре продолжал обучать его не только хорошо владеть шпагой, но и другим оружием, которое может понадобиться на войне.

Однако на следующий день после вызвавших душевный подъем конных скачек Андреа, выбросив свои дурацкие мечтания из головы, уже прилежно обслуживал клиентов аптеки семейства Гатари, и только где-то в глубине его души притаилась какая-то странная печаль…

Огромная крыса, чем-то напуганная, бросилась под ноги Андреа, и он невольно отскочил в сторону. Обычно венецианские крысы, хорошо откормленные на объедках, которые выбрасывались в каналы, на людей не нападали. Эти умные твари не обижались, что их травят, а даже, по мнению Андреа, приветствовали уменьшение крысиного поголовья.

Слишком обильным было у них потомство, и большое количество голодных ртов сообществу крыс совсем не нравилось. Они словно понимали, что если их количество превысит разумный предел, венецианцы постараются извести крысиное племя под корень.

Крыса глянула на Андреа совершенно разумным взглядом и неторопливо убежала, скрылась в водостоке. И только тогда юноша заметил, что на уровне его груди в стволе дерева, под которым он совсем недавно стоял, торчит… стрела!

Андреа мигом нырнул в кусты, достал шпагу и затаился. Он быстро прикинул, откуда был произведен выстрел, и, подняв немного голову, увидел в отдалении фигурку человека, который быстро бежал по направлению небольшой рощицы. Там начинались сады, где можно легко спрятаться.

На него покушались! Это открытие поразило молодого человека до глубины души. Он совершенно не сомневался, что стрелок выполнял заказ Лоренцо Тривизани. Этот истовый «законник», ни мало не смущаясь, ступил на скользкий путь преступления (что, собственно говоря, для венецианских патрициев было неудивительно), лишь бы тот, кто наставил ему рога, ушел в мир иной.

Видимо, старый пень поклялся отомстить за поруганную честь и приступил к действиям.

Андреа осторожно приблизился к дереву, оглядываясь по сторонам, и выдернул стрелу из древесного ствола. Как он и предполагал, она была отравлена; ее острие было покрыто зеленоватым налетом, в котором поблескивали оранжевые крупинки. И он даже знал, каким ядом, – это была «кантарелла».

Достаточно было всего лишь мелкой царапины на теле, чтобы спустя недолгое время на берегу остался лежать его хладный труп. Похоже, Лоренцо Тривизани благодаря своему высокому положению в Совете десяти сумел воспользоваться остатками «кантареллы», которые сохранились в стеклянном пузырьке.

Месть оскорбленного мужа и впрямь была весьма коварной; убить нарушителя семейного спокойствия его же ядом…

Первым делом изрядно напуганный Андреа помчался к Педро де ла Торре. Они сильно сдружились за последнее время. Испанец уже знал, за что Андреа продержали больше месяца в тюрьме Палаццо дожей.

Когда юноша рассказал ему все, ничего не утаивая, Педро де ла Торре помолчал, а затем изрек с видом мудреца: «Услуга, оказанная негодяю, обязательно обегнется пготив того, кто ее оказал».

Андреа тогда лишь тяжело вздохнул в ответ.

– Меня хотели убить! – выпалил он, едва они уединились.

Школа никогда не пустовала. В данный момент она тоже полнилась лязгом железа и криками сражающихся учеников. У мастера клинка редко когда выпадала свободная минутка во время тренировок, но, глянув на Андреа, на котором лица не было, Педро де ла Торре передал бразды правления учебным процессом своему помощнику, тоже испанцу (на взгляд Андреа, он был типичным наемным убийцей), и они прошли в небольшую комнатушку, где хранилось оружие.

– Что случилось? – спросил Педро де ла Торре.

Андреа сбивчиво рассказал. Его до сих пор трясло. Одно дело встретиться с врагом лицом к лицу, а совсем другое – постоянно ждать подлого удара в спину. Притом в любое время дня и ночи.

А ведь кроме наемных убийц, которые хорошо владели холодным оружием и арбалетом, существовали и те, кто использовал в своих целях яд. Кубок вина или кусок поджаренного каплуна в таверне вполне могли стать последней трапезой по пути на тот свет.

От всего не убережешься.

– Сквегно… – Мастер клинка сокрушенно покачал головой. – Вы стали дичью, мой друг.

– Но что же мне делать?! – в отчаянии воскликнул Андреа.

– Бежать, – просто ответил Педро де ла Торре. – Мир большой, и в нем всегда найдется место мастеру клинка. А вы им уже стали. Так что кусок хлеба вам обеспечен.

– Бросить семью, любимую женщину… и уйти в никуда?

– Именно так я и поступил. У нас в Испании, если тебе объявлена вендетта, то лучше бежать, сломя голову, куда подальше. Вендетта – это приглашение на казнь. Без права на помилование.

– Но куда же мне податься?!

– Одно время я учился в Падуанском университете. Да, да, мой юный друг, перед вами бывший студиоз. Мне пришлось оттуда уходить, так как меня нашли там мои кровники, но кое-какие связи в Падуе у меня остались. Я напишу вам рекомендательное письмо. Вас примут с дорогой душой.

– Что ж, это выход…

Но что сказать отцу? Эта мысль обожгла Андреа словно кипяток. Он ведь может и не отпустить, несмотря на все доводы; Галеаццо Гатари всегда отличался упрямством. И потом, без денег в Падуе долго не проживешь. А деньги может дать только отец. Да и чем там заниматься?

Андреа не стал говорить испанцу о своих сомнениях. Но тот, проницательно взглянув на юношу, сказал:

– Денег я вам, мой друг, ссужу. Немного – я не богат – но на первое время хватит. А уж дальше вам придется выплывать самостоятельно.

– Благодарю от всей души! – горячо сказал Андреа. – Но, я думаю, отец не откажет мне в кредите… – Он немного помялся, а затем продолжил: – У меня есть к вам большая просьба…

– Я весь внимание.

– Нужно передать письмо… м-м… одному человеку…

Педро