– То-то и оно, дружище. Не уверен, что полностью оттуда выбрался. По крайней мере пока. Дай мне время во всем разобраться, и можешь рассчитывать на подробнейший отчет.

– Джуд, не обижайся, но с тобой вечно происходит какая-то запредельная муть. Ты не думал, что тебе пора жениться?

Обдумывая неожиданный ракурс, предложенный Байярдом, спускаюсь по лестнице медленнее, чем обычно.

«В конце концов, – подумала София, – я же не заставляю его на себе жениться».

Только неясно, говорил ли этот довод в пользу Клода-Валентина или против него. Вот что бывает, когда в своем воображении попеременно даешь слово то адвокату, то обвинителю. Прошло уже сорок минут, а юридические прения в голове Софии так и не помогли девушке разобраться в самом главном: было ли это свиданием?

Определенно, многое располагало к тому, чтобы ответить положительно. Во-первых, имелся сам кавалер, одетый в безупречной светской манере, которая совмещала джентльменский лоск и толику задиристой небрежности. Во-вторых, от игристого вина немного кружилась голова, а на щеках восходил мягкий румянец. Наконец, Клод-Валентин явно обещал ей, что поведет ее в кино.

Смущало то, что ее довольно быстро покинули у одного из фуршетных столов в компании креветок, обернутых в бекон, которыми София и утешалась, пока ее спутник переходил от одной группки пожилых собеседников к другой. Отчего Клод-Валентин предпочел ее обнаженным плечам общество залысин, вельветовых пиджаков и шарфов, девушка понять не могла. Может быть, она переусердствовала с откровенностью наряда, и юноше пришлось отстраниться, чтобы безвыходность полового чувства не выдавала себя бесстыдным натиском в брюках? Так или иначе, София следила за ним непрощающим взглядом, который делался тем тяжелее, чем легче становился ее бокал и чем плотнее ее теснили другие охотники до закусок, называвшие девушку «дорогушей» или «милочкой». Смущало и то, что фильм, запланированный к показу после банкета, был, судя по всему, документальным. София расслышала, как кто-то, знавший режиссера лично, толковал про «культурный срез», «объяснительную силу» и «панораму десятилетия».

Какого, спрашивается, черта?

Неужели К.-В. настолько высокого мнения о ее вкусах, чтобы подумать, что ей это будет интересно? Даже если и так, девушка не чувствовала себя польщенной. В самых общих ожиданиях от этого вечера ее все-таки обманули. А с другой стороны, кино есть кино. Так ли уж важно, чтó там будет происходить на экране, если к середине фильма его ладонь совершит высадку на поверхность ее колена?

Официант успел заново наполнить бокал Софии, прежде чем предводитель этого клуба бород, очков и подтяжек стал созывать всех в небольшой зрительный зал, который он именовал «творческой гостиной». Девушка зубами стянула очередную креветку с деревянной шпажки, обильно запила ее вином и стала пробираться к поджидавшему ее Клоду-Валентину. Что ж, пускай пеняет на себя. Будь это фильм ужасов, у нее был бы благопристойный повод иной раз прильнуть к его руке и, может быть, задеть его щеку пушистой прядью. Теперь же ему придется всю эту тонкую работу взять на себя. И еще посмотрим, позволит ли она себя лапать.

Когда рассаживались, случилась какая-то заминка, неловкость, чуть не стоившая кому-то пролитого кофе. Извинения заняли не дольше нескольких секунд, но решающий момент был пропущен. Череда зрителей, не затронутых этой маленькой оплошностью, двинулась дальше, и вместо Клода-Валентина рядом с Софией уселась немолодая женщина, вся в черном, с высокой прической и таким количеством украшений из камня, что ей не удалось бы всплыть, окажись она вдруг под водой. София даже не успела огорчиться, уверенная, что К.-В. сейчас попросит ее соседку пересесть. Но этого не произошло, а меж тем свет погас, и на штопаном саване экрана появились вступительные титры.

Название фильма было «Святой Витт приглашает на танец». Под «пляской святого Витта» в молодежном сленге понимается непроизвольное телотрясение, вызываемое употреблением внутрь грибов Claviceps purpurea и действительно напоминающее не вальс, конечно, а что-нибудь нервное и самозабвенное в духе нынешней электронной музыки. Впрочем, юные создания прибегают к недорогой и сладковатой Claviceps не в целях танцевального раскрепощения, а ради фантастических переживаний, когда тебя, мученика полового созревания и воспитания в традициях богобоязни, обступают старшеклассницы с баснословным размером груди и протягивают к тебе руки, и твое дикорастущее тело расцветает навстречу их объятиям: страха нет, у тебя новое сердце, и твои одежды белы, и хочется зажмуриться от удовольствия.

Достать Claviceps не так уж трудно: этот грибок процветает на полях ржи, так что за пару монет или пачку сигарет, украденных у папаши, отрок может приобрести у любого крестьянина буханку ржаного хлеба, которая благодаря действию означенного грибка превратилась в ковчег сновидений, пророчеств и хорошего настроения.

В своем фильме режиссер пытается понять, почему подростки преследуют забвение в мире грез, почему нынешние крестьяне потворствуют такому забвению, продавая детям этот гадкий хлеб, – неужели разучились черпать мораль из кровной их связи с почвой? И все в этом фильме тесно связано: и земля, и общество, и вера. И все, решительно все в упадке – потому автор и приходит к выводу, что на исходе последние сроки, мир уже стар, истощенные чрева плодят уродов, а лукавый силен, и отверзается бездна.

– Не думаю, что все так уж беспросветно, – обронила женщина в черном, после того как сеанс закончился и все вернулись в фуршетный зал. Она взяла бокал с подноса и встала неподалеку от Софии с небрежным видом, будто ей было все равно, услышат ее или нет. Будто бы услышать ее было скорее в интересах Софии.

Девушка обернулась на голос, дезориентированная, слишком поглощенная своими мыслями.

Да, это была та самая женщина, вся в каменных амулетах, которая вмешалась, разделила в кинозале их с К.-В. неокрепшую пару, опустилась тупым орудием судьбы на хрупкий росток несостоявшейся взаимности.

– Ну, у меня одногруппник угодил в больницу из-за отравления этой дрянью, – пожала плечами София, глядя перед собой.

– А. Эти грибы, да. Тут с режиссером не поспоришь. Дела у человечества действительно плохи. Хотя стоит ли удивляться, что природа начинает нам мстить за все, что мы с ней сделали? Не грибы, так глобальное потепление. Рано или поздно планета подберет самый действенный способ от нас избавиться.

В словах женщины настолько не было логики, что София не сдержалась:

– Вы же только что сказали, что не все так беспросветно?

Ее отстраненная собеседница только покрутила вино в тонком бокале и слегка улыбнулась.

– Так это я совсем не про фильм. Я про вашего спутника. Стоит ли так изводиться по поводу, в сущности, заурядного экземпляра? Нет, вкус я ваш не упрекаю. У каждого свои прихоти. Но есть же какая-то мера, свыше которой неприлично расходовать себя на мужчин. Эдак всю душу на них вымотаешь. И зачем, спрашивается? Можно ведь щелкнуть пальцами, и он пресмыкаться будет, каблуки вам вылизывать. Вы с ним поиграете, пока эти глупости сами не выйдут из организма, а там пусть юноша дальше упивается своими клубами и вернисажами.