Внезапно, вопреки себе, она слишком хорошо осознала ответ.Ей хотелось не заточения Наташи, а немного собственной свободы. Вот и все. Онаеще глубже засунула руки в карманы, еще ниже опустила подбородок и зашагаладальше, пока в первый раз не оказалась в деловой части города. Уже не в уютнойбезопасности жилых кварталов Шестидесятых улиц, или в характернойуравновешенности Семидесятых, или даже в пристойной скуке Восьмидесятых, неговоря уж о сомнительной, обшарпанной благовоспитанности Девяностых, где она тои дело гуляла. На сей раз она пошла в другую сторону, мимо деловых Пятидесятых,их ресторанов с возбужденными ужинами, пронзительным скрипом такси и оченьбольшими магазинами. Мимо универмагов с огромными витринами, салонов Тиффани сблестящими изделиями, Рокфеллеровского центра с еще не утратившими надеждуконькобежцами и собора Святого Патрика с его высокими шпилями. Она дошла доСорок второй улицы с деловыми учреждениями, менее модными универмагами изабегаловками. Казалось, все стремительно несется мимо нее, напоминая ей оРиме. Наконец она повернула обратно в сторону Парк-авеню, прошла мимо вокзалаГранд-Централ, стоящего прямо у верхней части парка. По обеим сторонам от неевысились небоскребы, возвышающиеся монументы из стекла и хрома, где добивалисьудачи и претворялись в жизнь амбиции. У нее перехватывало дух, когда онасмотрела на них; казалось, верхние этажи зданий устремляются прямо в небеса. Медленнои задумчиво Изабелла пошла домой.

У нее было такое ощущение, как будто в тот вечер она открылановую дверь и теперь уже не в силах ее закрыть. Она согнулась, прячась влабиринте, запершись за дверью квартиры, притворяясь, что живет в деревне,вдалеке от городской суеты. Но в тот вечер она увидела слишком многое,почувствовала близость власти, успеха, денег, возбуждения, амбиций. К томувремени, когда Наташа вернулась домой, Изабелла уже все решила.

– Почему ты до сих пор не спишь, Изабелла? Я думала, тыуже давно видишь сны. – Она увидела свет в гостиной и, удивившись, вошла туда.

Изабелла быстро покачала головой, слегка улыбаясь подруге.

– Ты сегодня прекрасно выглядишь, Наташа.

– Благодаря тебе. Всем понравилось золото в моихволосах, но никто не мог понять, как я умудрилась это сделать.

– Ты рассказала?

– Нет.

– Хорошо. – Она все еще улыбалась. – В конце концов, укаждого должны быть свои секреты.

Наташа с беспокойством наблюдала за ней. Что-то изменилосьсегодня вечером. Что-то таилось за тем, как Изабелла сидела там, как выгляделаи улыбалась.

– Ты ходила вечером гулять? – Да.

– Ну и как прогулка? Ничего не случилось? – Почему унее такой вид? В ее глазах было что-то особенное.

– Конечно же, нет. Почему что-то должно было случиться?Пока ничего не случалось.

– И не случится. До тех пор, пока ты будешь осторожна.

– Ах да, это. – У нее появился задумчивый вид. Изабеллавдруг подняла голову с выражением властности и грации, которая предполагала,что это у нее в волосах были золотые нити. – Наташа, когда ты снова куда-нибудьидешь?

– Только через несколько дней. А что? – Черт возьми.Ей, наверное, одиноко и скучно. А разве могло быть иначе? Особенно когда речьшла об Изабелле. – По правде говоря, я собиралась посидеть дома до конца неделис тобой и с мальчиками.

– Как скучно.

Вот оно. Наташе следовало бы знать. Она чересчур увлеклась,поверив словам Изабеллы.

– Вовсе нет, глупенькая. На самом деле, – она милозевнула, – если я не перестану бегать повсюду, то свалюсь и умру. – Но Изабеллазасмеялась над ней, а Наташа не поняла почему.

– А как насчет премьеры фильма, которую ты предполагалапосетить послезавтра?

– Какая премьера? – Наташа широко раскрыла глаза,сделав наигранно непонимающий вид, но Изабелла только еще больше рассмеялась.

– Та, которая состоится в четверг. Помнишь?Благотворительный показ в пользу кардиологического центра или чего-то в этомроде.

– Ах, это. Я решила, что не пойду.

– Хорошо. Тогда я воспользуюсь твоим билетом. – Оначуть не вскрикнула от радости.

– Что? Надеюсь, ты шутишь?

– Нет. Не шучу. Хочешь достать мне билет? – Изабеллаусмехнулась Наташе и села по-турецки на диване.

– Ты сошла с ума?

– Нет. Сегодня я дошла до деловой части города, и этобыло чудесно. Наташа, я так больше не могу.

– Ты должна. Ты же знаешь, что у тебя нет выбора.

– Чепуха. В таком огромном городе? Меня никто неузнает. Я не говорю, что собираюсь начать разгуливать повсюду, ходить надемонстрации мод и на ленчи. Но кое-что я все-таки могу делать. Это безумие –прятаться здесь.

– Было бы безумием не делать этого.

– Ты не права. На таком мероприятии, как твоя премьерафильма, я могла бы проскользнуть в зал и незаметно исчезнуть оттуда. Послекоктейлей, встреч. Я могу просто прийти, посмотреть фильм и на людей, а затемулизнуть. Что ты думаешь? Что я могу создавать модели одежды для женщин,следящих за модой, не высовывая носа из дома и не чувствуя, что сработает, ачто – нет, что им нравится, что хорошо смотрится на них, даже не видя, что сейчасносят? Ты же знаешь, я – не мистик. Я – модельер, а это очень земная профессия.

Но ее речь не была убедительной, и Наташа только покачалаголовой:

– Я не могу пойти на это. Не могу. Что-нибудь случится.Изабелла, ты сошла с ума.

– Пока нет. Но сойду. Скоро. Если не начну выходить.Незаметно. С осторожностью. Но я больше не могу продолжать так жить. Я понялаэто сегодня вечером. – У Наташи был удрученный вид, и Изабелла похлопала ее поруке. – Пожалуйста, Наташа. Никто даже не подозревает, что это не я живу наверхнем этаже нашего дома мод в Риме.

– Узнают, если ты начнешь показываться на премьерахфильмов.

– Обещаю тебе, не узнают. Ты достанешь мне билет? – Онаумоляюще посмотрела на подругу.

– Я подумаю об этом.

– Если ты этого не сделаешь, я достану билет сама. Илипойду еще куда-нибудь. Куда-нибудь в людное место, где меня явно увидят. – Намгновение ее темные глаза грозно сверкнули, но и Наташины голубые глаза тожевнезапно вспыхнули.

– Не шантажируй меня, черт возьми! – Она вскочила изашагала по комнате.

– Тогда ты поможешь мне? Пожалуйста, Наташа,пожалуйста...

При звуке ее голоса Наташа медленно обернулась, посмотрела взагнанные глаза, на исхудавшее, бледное лицо, и ей пришлось признать, чтоИзабелле требовалось больше, чем случайные прогулки по Мэдисон-авеню в темноте.

– Я подумаю.

Но сейчас Изабелла уже устала от игры, в ее глазах загорелсяогонь, и она вскочила.