— Сойдет! Только стоит, пожалуй, добавить немного экшна, слез, переживаний и не забыть при этом про хэппи-энд.

Дэн усмехнулся:

— А вот с этим, я думаю, ты разберешься и сама. Ну а теперь позволь мне все-таки вернутся к изучению дневников.

— Нашел что-нибудь интересное? — тут же поинтересовалась я, кивнув на тетради, сложенные небольшой стопочкой на его столе.

— Да, Снежинка, но только для любителей древности, а для меня пока что, увы, ничего полезного, но надежды я все равно не теряю.

— Надеюсь, ты помнишь о своем обещании? — и я еще раз, но уже с жадностью посмотрела на тетради (мне бы и «не полезное» с точки зрения мага тоже пригодилось).

Дэнир кивнул, снова углубляясь в работу, а мне ничего другого не оставалось, как покинуть его кабинет.

После того памятного разговора прошло несколько дней. Все это время Гвенда ходила задумчивой и непривычно тихой. Я к ней тоже в свою очередь с душевными разговорами не лезла. Ведь ни приятельницами, ни уж тем более подругами мы с ней никогда не были. Да и сама девушка избегала лишних встреч и большую часть времени проводила в своей комнате. Не знаю, чем именно она занималась, но порой оттуда доносились довольно странные неприятные звуки, которые почему-то напоминали мне вой котов в марте.

Первый раз, услыхав подобное, я всполошилась, но, глядя на отсутствие малейших признаков беспокойства у окружающих, не стала поднимать лишнего шума. Однако совладать с собственным любопытством оказалось тяжелее, чем я думала, и от выяснения истины удержаться не получилось. Правда, к магу со своими вопросами я обращаться не стала, в последнее время он выглядел немного раздраженным, и я понимала, что с записями Сеттона Ирбинса все идет не на столько гладко, как бы ему того хотелось. Так что его кандидатуру пришлось отмести практически сразу, а вот моего дорогого Крона можно было бы лишний раз и потормошить. Тем более, что в последнее время он только и делала, что медитировал в кресле, а, по-моему, просто бессовестно дрых. Впрочем, ни первое, ни второе не помешало мне без всяких угрызений совести заявить еще с порога гостиной:

— Крон! Надо поговорить!

Лохматик встрепенулся, и его мордочка тут же высунулась из буро-зеленой шерсти.

— Шелла, ты совсем ополоумела?! Ну нельзя же прерывать медитацию на самом важном месте! — заявил он.

— Ага, где-то между восьмым и девятым сном, — подколола лохматика.

Крон возмущенно зафырчал, но моей решительности сломить не смог, и я задала вопрос:

— Слушай, а что происходит с нашей шваброй?

— Ну и стоило отвлекать по таким пустякам? — пробурчал приятель. — И вообще, надо в таких случаях не волноваться, а наоборот радоваться, что эта девица теперь не шляется где попало или достает всех в доме своими злыми насмешками, а наконец взялась за ум.

— В смысле?! Ничего не понимаю!

— Да за работу взялась наша плетельщица! И теперь небось накладывает узоры на какую-нибудь очередную юбку, брюки или рубашку.

— Э-э-э… кружево что ли пришивает?

— Вот ты темная! А как, по-твоему, накладывают заклинания на одежду?!

— Ну… — пробормотала я, — наверное, шепчут всякую тарабарщину из волшебных слов, посыпая свое колдовство какими-нибудь сухими лягушечьими лапками, дохлыми дождевыми червями или…

— Шеллочка, может не надо перечислять, а то у тебя фантазия очень уж бурная?

— Ладно! — и я пожала плечами.

Как по мне, то в этом Магомирьи возможно все: и ожившие татуировки, и гигантские пауки, и слишком болтливые лохматые кочки с фиолетовыми глазами, и даже самые настоящие маги, взявшие моду таскать прекрасной девушек на руках. И я, взглянув в небольшое зеркало на стене, расстроенно вздохнула: макияжа — ноль, прически — аналогично, маникюра — и вовсе как не бывало, да и на блузке с юбкой после истории с пауком осталось на долгую память несколько довольно приличных дыр. «А не надо было, Шелла, целоваться с бочками и обниматься с деревом, — с укоризной заявило мое внутреннее «я», правда, дальше оно продолжило уже с легкой мечтательностью: — Эх, вот бы Гвенда, раз уж она — такая мастерица, снова поделилась своей одеждой.

— Нашла о чем просить! — фыркнул Крон.

О-о-о! Я все-таки высказала пожелание вслух?

— Но почему?! Неужели заклинания так странно действуют на плетельщиков, что все они просто поголовно становятся патологическими скупердяями и жадинами? — и с насмешкой закончила: — Надо же, придумала! Заклинание жадности!

— Вообще-то, Шелла, в этом нет ничего удивительного и уж тем более смешного, — поморщился Крон. — Плетельщики действительно напитывают ткань не только общей энергией силовых потоков земли, но и своей собственной, а, уж прости конечно, с ней никто просто так расставаться не захочет. Вот и приходится им идти против своей природы и тратить на обычную одежду и так совсем небольшой внутренний резерв. Так что дело вовсе не в заклинаниях, — вздохнул лохматик, — вернее, не только в них. И любой плетельщик, особенно такой талантливый, как Гвенда, не любит отдавать то, во что вкладывает и частичку себя. Так что, считай, тебе в прошлый раз крупно повезло: за тебя вступился маг, мнение которого она вынуждена учитывать.

Я вздохнула. Да уж… и вообще, все наше с ним знакомство — одна сплошная удача… особенно если б та тварь сожрала сначала его самого, а потом и меня.

— Так что, Шелла, на новый наряд можешь и не рассчитывать.

Ну теперь-то понятно…

Новое знакомство

К уже привычному утреннему кофе Дэнир сегодня так и не явился. «Ясно, значит снова просидел все ночь над записями», — вздохнула я. За последнее время подобное происходило довольно часто, и мы все успели привыкнуть к порой пустовавшему за столом месту мага. Однако, когда Дэнир не выбрался из бумажного заточения и к обеду, я не выдержала и, подхватив на поднос несколько тарелок, не спешно вплыла к нему в комнату.

А что, и мага от голодной смерти спасу, и новости о дневниках Сеттона Ирбинса узнаю, я ведь в конце концов тоже лицо в них заинтересованное.

Дэна удалось обнаружить не сразу, поскольку он сидел не за массивным столом, а в дальнем кресле, что громоздилось в углу комнаты. Его фигура в целом казалась неподвижной, взгляд прикован к совершенно безликой стене, и только пальцы выстукивали в такт неведомым мыслям по деревянному подлокотнику.

Прервать его сразу я не решилась, почему-то испытывая легкое смущение, словно подглядывала за чем-то глубоко личным. И только тарелки, издавшие свое неожиданное «дзинь», заставили очнутся нас обоих: я шумно завозилась у двери, ну а голова Дэна наконец оторвалась от спинки кресла и повернулась в мою сторону. Вот тогда я и заметила его чрезмерную бледность, красные, как у альбиноса, глаза и темно-фиолетовые мешки — верный признаки усталости и бессонно проведенной ночи, но сильнее всего меня поразил общий настрой всегда ехидного мага. Сейчас в его взгляде читалась какая-то легкая потерянность и разочарование, словно то, к чему он долго шел, оказалось пустышкой. Черт! Надо выводить его из этого состояния! И я, не придумав ничего лучше, попыталась пошутить: