Я бросилась на балкон. Крики доносились из квартиры, расположеннойвнизу, под нашей. Там живет милая и очень обеспеченная старушка ЭлеонораЕвгеньевна. В прошлом дама была певицей и с успехом выступала в театреоперетты. Узнав, что я по образованию арфистка, Элеонора Евгеньевна сталасчитать меня за свою и иногда приходила попить чайку, по-соседски, в халате.Хотя тут я сказала неправду. В халате ее как раз никто не видел. Милейшая дамавсегда прекрасно одета, изысканно причесана, а ее губы и щеки имеют приятныйрозовый цвет. Однажды я не утерпела и спросила:

– Элеонора Евгеньевна, вы всегда так сидите дома, привсем параде?

– Дорогая, – улыбнулась певица, – этомолодость может позволить себе шляться по квартире в грязной футболке, свсклокоченной головой. Если тебе за тридцать лет, ты прекрасна всегда, но дама,скажем, э… за сорок, обязана тщательно следить за собой, иначе есть рискпревратиться в неряшливую старуху. В старости вообще, чтобы не казаться жалкой,нужно хорошо одеваться, дорого и носить украшения…

Чего-чего, а последних у соседки хватает. Серьги, кольца,броши, браслеты, причем один, вызывая шквал косых взглядов, она носит нащиколотке. Кстати, квартира ее похожа на музей. Повсюду картины, некоторыеочень дорогие, элегантная посуда, хрусталь, бронза, старинная мебель… Не такдавно, на 80-летие, сын подарил ей роскошный музыкальный центр, и Элеоноранаслаждается теперь лазерными дисками… Так что в ее квартире есть чемпоживиться вору.

– Спасите, – несся вопль, – убивают…

Значит, к старухе проник бандит! Потеряв по дороге тапки, яринулась к телефону. Срочно нужно вызвать милицию, а потом бежать вниз. Ну гдеже трубка? Взгляд упал на нечто, напоминающее старомодный выключатель.Тревожная кнопка! Я ткнула в нее пальцем, надеюсь, сейчас приедет патруль!

В то же мгновение раздался звонок в дверь. Ничего себе,оперативность! Они что, сидели у подъезда? Не глянув в «глазок», я распахнуладверь и заорала от ужаса:

– Мамочка!

На пороге, покачиваясь, стояла Элеонора, но в каком виде! Ееруки и лицо покрывали длинные, тонкие порезы, из которых сочилась кровь, ночнаярубашка из нежного, дорогого батиста была изодрана в клочья, волосы стоялидыбом, но в ушах висели бриллиантовые подвески, а залитые алой жидкостью пальцыунизывали кольца.

– Что случилось? – завопили дети, выскакивая вкоридор.

Из дальней комнаты высунулась встревоженная Ксюша.

– Убивают, – прошептала Элеонора, – бритвы…

– Кто, кто?

– Там, – ткнула соседка пальцем вниз, – вквартире.

Она закатила глаза и стала медленно съезжать по стене.Кирюшка подхватил ее под мышки, Ксюша, бросившись на помощь, подставила стул.Мы с Лизой стояли в растерянности, не понимая, что делать. Тут с лестничнойклетки послышался звук приехавшего лифта. Влетевшие милиционеры, увидевокровавленную старушку, присвистнули, и один грозно поинтересовался:

– Что здесь произошло, граждане?

– Это наша соседка снизу. – Я принялась бестолковообъяснять ситуацию: – На нее напал бандит, изрезал бритвой, вроде она егозакрыла в квартире и как-то ухитрилась убежать.

– Вы, Сережка и Ленька, вниз, Константин – в подъезд, ивызовите «Скорую», – приказал самый старший.

Я ринулась вместе с милиционерами, прихватив на всякийслучай швабру. Но в квартиру Элеоноры ни меня, ни нервно подпрыгивающих детейне пустили. Несколько минут мы переминались у порога, тревожно вслушиваясь вто, что происходило за дверью, обитой красивой лакированной кожей. Но налестницу не доносилось ни звука. Наконец один из патрульных вышел.

– Что? – кинулись мы к нему гуртом. – Поймалинегодяя?

– Ушел, – вздохнул парень, – никого вквартире, только кошка, вон, смотрите…

Он распахнул дверь: в прихожей, под стулом, сжавшись в тугойкомок, сидела угольно-черная киска. Зеленые глаза испуганного животного горелизлобным огнем, шерсть торчала дыбом, и весь вид без слов говорил – не подходи,растерзаю!

Надо же, Элеонора, оказывается, завела абиссинку,точь-в-точь такую, как оставленная мне Лина.

Спустя полчаса умытая и слегка пришедшая в себя старушкапролепетала:

– Ушла?

– Кто? – не поняла я. – Врач со «Скорой»? Да,велела не волноваться, порезы хоть и глубокие, но не опасные, зашивать их непотребуется.

Элеонора покачала головой.

– Нет, не доктор, она ушла?

Я тяжело вздохнула. Вот неприятность, у бедняжки от стрессапоехала крыша…

– Элеонора Евгеньевна, милая, успокойтесь, я понимаю,вам страшно, но, если хотите, можете остаться у нас…

– Нет, нет, нет… – бормотала соседка, – толькоскажите… там… она где?

Ее старческие пальцы, украшенные перстнями, дрожали, голоспредательски срывался, а в глазах плескался ужас.

– Давайте я переночую у вас? – предложила яальтернативный вариант. – Сейчас мы все вместе спустимся вниз, посмотримквартиру, вы лично убедитесь, что там никого нет.

Старушка обрадованно закивала:

– Хорошо, только пусть Кирюша возьмет вон то одеяло…

– Зачем? У вас останусь я!

– Ее ловить! – выдохнула Элеонора и затряслась.

Я погладила старую даму по острому плечу.

– Ничего, ничего, сейчас мы ее прогоним.

– Кого? – поинтересовался Кирюшка.

Я пнула его ногой и незаметно для Элеоноры повертела пальцему виска.

– Ах, ее, – мигом подхватил понятливыйребенок, – ща мигом выловим и утопим!

– Спасибо, Кирочка, – прошелестелаЭлеонора, – что бы я без вас делала!

Она принялась всхлипывать, потом пробормотала, показывая наизраненные руки:

– Вот дрянь!

Тут только до меня дошел смысл ее речей.

– Погодите, хотите сказать, что на вас напала женщина?

Соседка горестно вздохнула:

– Не могу утверждать, что это была дама, вполневероятно, мог оказаться и кавалер.

– Вы не знаете разницу между мужчиной иженщиной? – спросила ошарашенно Лиза.

Элеонора, внешне совершенно пришедшая в себя, хмыкнула: