Я лично и представить себе не могла, как можно запихнуть врот ложку соленых рыбных эмбрионов и потом прихлебывать сладкое, какрастворенный мармелад, пойло. Но в конце концов, каждому свое. Едят женекоторые огурцы с медом или шоколад с арбузом?

– Она ее запивала невероятно сладким чаем, –завершила рассказ Аня, – икру клала в розетку и ела, как варенье!

Я уставилась на девушку во все глаза, искренне пораженнаяполным совпадением вкусов Володи и Софьи. Но Анечка, очевидно, поняла моеудивление по-своему, потому что спокойно улыбнулась:

– Понимаю, такое сочетание выглядит дико, но, например,моя сестра обожает селедку со сгущенным молоком.

Мы помолчали, потом Аня дрогнувшим голосом спросила:

– Соню правда убили?

– Да.

– Как?

– Ударили кухонным ножом.

– Каким? – вскрикнула Аня. – Длинным, жуткоострым, с красной ручкой? Ужас, это я его ей подарила!

Я не знала, как выглядит нож, которым зарезали Соню, но навсякий случай быстро сказала:

– Нет, нет, короткий, с широким лезвием, а рукоятказеленая.

Аня слегка успокоилась, вытащила «Золотую Яву», чем немногоудивила меня. Такой девушке подошли бы другие сигареты, поэлегантнее.«Парламент», в конце концов. Впрочем, удивляло не только это.

– Разве ваш муж летчик?

Анечка затянулась и кивнула:

– Да, именно поэтому нам и пришлось уехать на Сахалиниз Москвы. Впрочем, надеюсь, что Павла в конце концов переведут в столицу.

– А Наталья Константиновна говорила, будто он моряк ивы живете в Североморске…

Анечка удивленно вскинула брови.

– Нет. Странно, что она перепутала, хотя мы непереписывались, несмотря на то, что одно время пытались дружить. Впрочем, сСоней тоже не обменивались письмами, мне некогда, все-таки двое детей, да и онане любительница водить ручкой по бумаге…

– У вас двое детей? – изумилась я, оглядываябезупречную фигуру красавицы.

– Близнецы, – спокойно пояснила та, –годовалые, с мужем остались, то-то ему достанется, бедному! – И без всякойпаузы спросила: – А что, Соня в «Лилии» работала или ушла куда?

– Нет, в салоне.

– Странно, – вздохнула Аня.

– Почему? – удивилась я.

– Да так, – увильнула от ответа девушка, –честно говоря, я полагала, она устроилась в другое место.

– Почему? – повторила я.

Анечка глянула на меня своими черными, словно лакированнымиглазищами.

– Вы из милиции? Или не так?

Москвичи крайне беспечны. Большинство из нас, несмотря накриминальную обстановку в столице, бесстрашно распахивают входную дверь, неспрашивая «Кто там?». Впрочем, даже задающие этот вопрос, услыхав ответ: «Изсобеса» или «Проверка Мосэнерго», моментально впускают в квартиру незнакомогочеловека, не интересуясь документами, а уж любая форма парализует чувствонедоверия в один миг. Вид человека в белом халате или милицейском мундирепросто завораживает… Только хорошо бы помнить, что костюмчик сотрудникаправоохранительных органов запросто можно приобрести в «Военторге» вместе сфуражкой, погонами и резиновой дубинкой, а с белым халатом и того проще.Верительных грамот никто не требует, впрочем, сейчас, когда повсеместно стоятцветные ксероксы, лазерные принтеры и сканеры, «создать» любую ксиву можно безособых усилий. К тому же наши люди, вернее, бывшие советские граждане, те, чьедетство, как у меня, прошло при тотальном режиме, заслышав слова: «Мы измилиции», мигом вытягиваются по струнке и начинают оказывать содействиеорганам. Наверное, в нас говорит генетическая память отцов, матерей и дедов,переживших сначала 1918 и 1924, а затем 1937 и 1952 годы. Поэтому я запростомогла сказать Ане: «Да».

Но отчего-то ответила:

– Нет.

– Тогда кто вы? – спокойно спросила девушка.

Сама не понимая почему, я рассказала ей про Володю и Ксюшу.Анечка слушала молча, не перебивая, а когда поняла, что я выплеснула информациюдо дна, тяжело вздохнула:

– Никогда бы не стала даже и вспоминать об этойистории, но, раз такое дело, слушайте.

Сонечка и Анюта познакомились в парикмахерском училище.Софья поступила учиться на куафера из-за того, что в школьном дневнике теснымирядами толпились одни двойки, а у Анечки была другая ситуация. У нее-то как разс успеваемостью был полный порядок, щедрый господь вместе с красотой наделилдевушку еще и умом. Согласитесь, редкое сочетание. Бог старается поддерживатьсправедливость, полагая, что одной достаточно смазливенького личика, а другой –блестящего ума. Но, наверное, когда родилась Аня, создатель пребывал ввеликолепном расположении духа и расщедрился. Кстати, потом он спохватился ирешил, что подарков хватит. Детство Ани было не слишком счастливым: постоянноболеющая мама и сильно выпивающий, но хорошо зарабатывающий отец.

Когда девочка закончила восьмой класс, папенька нашел себемолодую, здоровую женщину и бросил хворую жену с дочерью. Денег он им не давални копейки. Мама работать не могла, давно была на инвалидности, получалагрошовую пенсию, и Анечке пришлось уйти из школы, простившись с мечтой о высшемобразовании. Путь ее лежал в парикмахеры.

Она оказалась в одной группе с Соней и мигом подружилась сней. Вернее, это Софья подсела к Ане и бесхитростно спросила:

– Сечешь в алгебре? Можно, я списывать буду? Я вматематике ни бум-бум.

Впрочем, скоро выяснилось, что такими же знаниями девочкаможет похвастаться и в области русского языка, литературы, химии, физики,географии… А по иностранному языку ее даже никогда не спрашивали. Сердобольнаяангличанка, не желавшая портить ребенку жизнь, великолепно понимала, чтоСонечка никогда не захочет читать Шекспира и Диккенса в подлиннике, потомупросто ставила ей четверки.

Недостаток ума полностью восполнялся красотой. Вокруг Сонипостоянно толклись мальчики, а мастер-наставник, объясняя принцип химическойзавивки, всегда подолгу останавливался возле ее стола.