— А я бы тут еще остался на зиму.

Анарад вяло хмыкнул уже сквозь сон, ведомо ему почему — подумал, но не ответил. А мысли закрутились вихрем в голове, прокручивая весь нынешний день и княжеское радушие, и гостеприимство, и нежелание идти под венец в глазах Агны

— сон как рукой смахнуло. Анарад вытянул перед собой руку — на запястье осталась лента ее шелковая, развязав узел, сорвал с себя. Мрачные и вовсе не желанные мысли потянулись в голову, что корни цеплялись крепко: что сейчас делает Агна, спит или так же мается? Впрочем, ему нет никакого дела до ее состояния.

Анарад сел на край постели, бросив ленту на лавку, потер лицо ладонями. Размеренно дышал Вротислав — быстро же он уснул, позавидовать только, его уже не добудишься. Анарад опустил голову, прикрыв веки, так и сидел, слушая тишину и шелест дыхания своего собственного. А потом встал, понимая, что находиться здесь не может. Отыскав в озаренной светцом хоромине одежду, собрался быстро, накинув кожух на плечи, прихватил и кистень жреца, покинул опочивальню.

Спустившись в горницу — здесь тоже еще горели лучины, но никого не было — Анарад вышел на крыльцо, спустился во двор. Снег хрустел под ногами так, что, казалось, пробудит всех. Но по-прежнему стояла тишина, только со стороны хозяйского двора дым столбом из труб поднимался, и слышались изредка голоса женские. Анарад сбросил с плеч кожух, разминая плечи, крепко перехватил кистень в руке. Мороз, прихватив затылок, продрал по спине острыми коготками, опустился к пояснице — бодрит знатно. Княжич расправил кистень, крутанул в руке, ощущая вес груза. И сам не знал, зачем это было ему нужно, но что-то влекло испробовать его. Прокрутил веером, резко выпростал руку, рассекая кистенем воздух, а потом еще и еще, раз за разом нанося удары невидимому противнику, пока мышцы не загорелись, и стало даже жарко, вырвался густо пар из губ от глубокого и частного дыхания. Анарад не сразу услышал за спиной скрип снега, обернулся.

Агна столкнувшись с ним, замерла на месте. Вот поэтому ему не спалось — рядом была совсем. Княжна прогуливалась не одна, в сопровождении той женщины из Ледницы — Анарад хорошо запомнил ее. Свернув кистень, Анарад потянулся за кожухом, что лежал рядом на сугробе. Агна мимо проскользнуть попыталась было, да не тут-то было — Анарад задержал ее, за локоть прихватил — сам не знал для чего. Помощница ее, уйдя немного вперед спохватилась, да, увидев, что к чему, не

стала вмешиваться.

— Гуляешь? — перевел взгляд от крыш срубов, на княжну, ощущая, как рьяно разгулялся жар по телу от ее близости.

— Да, не спиться что-то, — ответила Агна сразу. — А ты? — подняла вдруг взгляд, и что-то заставило дыхание в ком собраться, так участливо она спросила.

Анарад ослабил хватку, едва та усилилась — выпустил Агну.

— Плохой это знак видеться нам до обряда.

— Плохой, — согласилась она, — да, видно, суждено так…

И этот блеск в глазах, взгляд спокойный, но все же на донышке его, в самой черноте, переполошена она чем-то, и, как могла, княжна пыталась это скрыть. Может, из-за предстоящего дня — кто знает?

Воздух между ними от близости, казалось, нагрелся. Агна заметно побледнела, качнулась, Анарад едва не удержался от того, чтобы не замкнуть ее в свои объятия, согреть и — мог ли он подумать — успокоить. Она опустила взгляд и не торопилась уходить, заставив насторожиться еще сильнее — совсем не похожа на себя. И этим еще хлеще разжигала в нем желание прильнуть к ее горячим на морозе губам, вкусить сладость их еще хотя бы раз, ощутить под пальцами бархат кожи шеи, плеч, но лишь руки сжал в кулаки, ощущая в ладони рукоять — о кистени позабыл, верно, с собой уже не справлялся. Сглотнув сухость, что прилипла к небу, Анарад поднял руку, показывая оружие княжне.

— Тебе знакома эта вещь? — и с чего решил, что ответит правду? Но так не хотелось так скоро отпускать ее.

Агна посмотрела на кистень и нахмурила тут же брови, а потому они чуть дернулись в удивление. Любопытно было наблюдать, как меняется ее лицо. Но Агна резко отвернулась, и грудь ее поднялась в глубоком дыхании, введя в замешательство.

— Где ты его взял? — спросила, дыша неровно.

— Значит, угадываешь.

— Где ты его взял?! — чуть ли не крикнула, и появившаяся сталь в ее голосе полоснула слух.

И так захотелось схватить ее за плечи да встряхнуть хорошенько, чтобы вытрясти все мысли о жреце, чтоб забыла его, но тут же взял себя в руки, вспоминая, что жрец ему нужен. Горько усмехнулся — как успел сам забыть то, для чего это все замышлялось.

— Нашел.

Агна до сего мига, уставившись на оружие, подняла голову. Затуманенный слезами взгляд ударил, что нож в грудь — остро и больно. Она дернулась, чтобы идти прочь, Анарад мгновенно перехватил ее за локоть, препятствуя. Помощница княжны бросилась было, но отчего-то не посмела приблизиться. Мех от шапки Агны мазнул по шее, а сама она затрепетала в его руках, как и в тот раз, когда впервые испробовал на вкус ее губы. Анарад склонился к маленькому уху, потянул в себя тепло ее кожи и запах, что мгновенно взбудоражил и вместе с тем пробудил волну гнева в нем.

— Ты встречалась с ним? — прохрипел он над самым ухом девушки. — Здесь, в Збрутиче, уже виделась с ним?

Княжна занемела в его руках, а потом резко отпихнула, вырываясь из хватки.

— Не касайся меня, — прорычала, сверкнули холодом глаза. — Если бы это было так, меня бы уже здесь не было, — процедила зло сквозь зубы, продолжая полосовать разъяренным взором.

Собрать в себе всю волю давалось тяжело, воздух клочьями вырывался из горла, и жар в груди давно остыл, но холода Анарад не чувствовал.

Агна свела брови, хмурясь, а потом вдруг очнулась, поджав губы и дернув упрямо подбородком, развернулась и пустилась к остолбеневшей женщине. Та подхватила ее, повела к воротам.

Оглушенный собственной яростью, Анарад повернулся к ним, наблюдая, как Агна удалялась, скрываясь в тенях построек, перевел взгляд на кистень, что сжимал с силой, стиснул зубы, так, что дернулись желваки больно. Сожаление о том, что набросился на Агну, кольнуло больно и неожиданно, поднимая со дна муть. Так гнусно и мерзко он себя еще никогда не чувствовал.

Испугана — нет, расстроена — да, она не хочет этой, нужной только родичам свадьбы. И ему тоже не нужна.

Не нужна, леший бы ее побрал!

Испугалась, когда показал ей кистень. Верно, подумала, что поймал жреца и навредил, вот и испугалась.

Перед глазами неугомонно плясали искры ярости, и все еще стоял ее застланный слезами взгляд перед ним. Она не понимает, что он подавляет ее волю, забирает ее, не понимает, что однажды потеряет себя, однажды очнется и не найдет себя, не вспомнит своего имени, станет его тенью. Или, может быть, Анарад это все себе придумал? И ему не нравится то, что она испытывает к этому жрецу более теплые чувства, чем к нему? А это просто непозволительно.

Если она просто влюблена в этого паскуду, тогда почему эти обмороки? Может, понесла от него? Анарад недобро хмыкнул — одна мысль безумнее другой, да только толку от того не было, только злость, только изматывал себя, но осознание, что он бессилен против ее одержимости этим Воймирко, какова бы не была природа этой тяги, доводили его до крайности, и корежило все внутри.