— и похожа дочь на нее была и не похоже одновременно. Анарад поднялся со скамьи, как и Вротислав приклонили головы, оба поздоровались.

— Доброго утра вам, — улыбнулась Велица в ответ, обласкав словно мать заботливая взглядом каждого, к мужу прошла. Дочери за ней след было подобрались да не сильно поторапливаясь.

Миролюба, так среднюю называли, бросила на Анарад косой взгляд, губы ее в ухмылке дрогнули будто, не каждого оставит равнодушным, вот кто в отца прошла так это она и ростом высокая с ногами длинными тонкой талией, но бедра не сильно выделялись, делали их круглыми разве только платья многослойные. По виду нравом тоже в отца: непрекословная, сурова, но только с Агной ей не тягаться в том, чего было в ней этого всего в двое больше — ее вовек не приручить.

От Анарада не могло ускользнуть как вперился в нее жадным Вротислов, пришлось носом сапога пнуть его пятку, чтоб очнулся — все же князь присматривает. За сестрой хвостиком скользнула младшая, в тех годах, когда уже за общий стол наравне со всеми сажают.

Снова расселись все по местам. Вот так в тесном кругу, за одним столом, повисла тишина.

Князь заговорил первым о предстоящем дне, помалу вовлеклись в разговор все, так и отрапездничали неспешно, а после князь предложил проехаться по городу, хотя, верно, на то впереди много времени, да нужно чем-то занять себя в этот день, не все же в стенах сидеть. С Карутаем увязались многие мужи, так же как и с Анарадом Вротислав, само собой — ни на шаг, сподручились Диян и Зар, что прибыли вместе с братьями в Збрутич. Наездников собралось много во дворе. Морозило ныне знатно, пусть и ярко светило на небосводе ослепительное око, да не грело уж совсем, так же как кровь в жилах старца, а новое рождение солнца еще дождаться нужно, хоть самые лютые холода переждать, которые только вступали в свою силу.

Збрутич оказался довольно обширным княжеством, терема теснились плотно, улицы между рядами срубов вымощены ровно бревнами. По ним прохаживались сами посадские. Шумно и суетно. Но, несмотря на тесноту, здесь сохранялся порядок, когда в других торговых княжествах бывало дымно и грязно. Видно, князь строго за тем следил — только подтвердились догадки Анарада, что князь последователен и усерден в своем деле, кипел любовью к княжеству, людям, не только заключенным в крепостных стенах, но и далеко за его пределами, заботился и о весях, что раскидывались цепочкой вдоль реки Сохша. И стало понятно, почему князь так ухватился за ниточку, что предложил ему Найтар — найти приемника: тяжело было, верно, одному со всем этим справляться, а доверить часть заботы некому, не нашлись, видно, толковые. Удивляло только, что выбор пал на него — Анарада. Старейшины по каким-то причинам тоже жаловали его, вот и настаивали в наследство свое вступить. Видно, другие видели в нем что-то такое, чего Анарад сам не видел в себе — вот же загвоздка!

— …А там, у вала, — указал Карутай в сторону снежной гряды, разделяющей поле и лес, обычно его опахивали как обережный круг от злых духов, — находятся конюшни, там выращивают жеребцов редкой породы…

Анарад прищурился, вглядываясь в ослепительные дали, и впрямь увидел кровли приземистые.

—.. Но мы сейчас туда не проедем — дороги за ночь замело дюже.

— И что же за порода? — полюбопытствовал Анарад, поворачиваясь к князю.

Тот хмыкнул в пышные усы, хитро на него посмотрев.

— Я бы их назвал горностаи: гибкие, не бегают, а словно скользят по воздуху, и цвет шкурки у них диковинный — пятнистые, ореховые с белым.

— Кажется, слышал о таких, — припомнил Анарад — лайтарцы как-то хвалились, что удалось скупить десяток жеребцов породы редкостной, похожи на описанных Карутаем.

— Продаем помаленьку, — ответил только тот.

— А не далеко от города хлева? — развернул скакуна Анарад от крутого склона. — Тати не забредают?

— В последние зимы тихо у нас, Боги покровительствуют — прошлой зимой такой дар принесли Богам, — похвастался Карутай, и глаза его загорелись, — и нынешний год выращиваем Велесу вола: рога по три локтя каждый. А так, конечно, разное бывает, водится тут в лесу саранча одна поганая.

Анарад переглянулся с Дияном, тот только нахмурился, прислушиваясь внимательней к разговору — уж не Коган ли?

— Серпяне, может, слыхивали о таких в своем Роудуке? Бывает, подкрадываются по реке с западных лесов, налетают на берега дальние, грабят деревни мелкие, жгут, людей в полон уводят и уплывают быстро — их ловить не успеваем. Но это по весне часто, зимой не ходят. А где гнездо их волчье — никто не ведает, в лесах скрываются. Ходят слухи, что народ этот с запада приходит.

О них Анарад слышал как-то со слов купцов пришлых, но до Роудука те не добирались еще. Хотелось разузнать побольше: как выглядят, какое оружие носят, но князь возвращаться предложил — солнце опускаться к окоему начало. Да сразу в стены не вернулись — еще прокатились по Торжищам да берегам покатым. Когда во двор въехали, уже осела мгла, погружая детинец в синие сумерки. Воздух наполнен дымом и запахом снеди — готовили к завтрашнему пиру. Это Анарад понял и по тому, какой крик и шум был во дворе да в избах: там все гремело, носилась челядь из клети в клеть, таскали мешки, везли что-то на телегах — все к завтрашнему празднованию. Въехавшим воинам и развернуться было негде.

Прогулка и в самом деле впрок пошла, рассеялась та муть, что бродила внутри Анарада еще со вчерашнего дня. Тут же известили о накрытых столах в гриднице и истопленных банях — выбирай только куда сперва идти. Зар и Диян уже запропастились куда-то, Анарад поймал их взглядом, уже шедших бок о бок в раскрытые ворота гридницы, где обивали порог и остальные мужчины. Не успел Анарад передать скакуна конюшенному, послышались женские голоса и смех тихий.

— А хорошо здесь, — Вротислав вскинул руки, поправляя шапку, отороченную лисьи мехом.

С чего он так решил, Анарад понял сразу, когда проследил за его взглядом, устремленным на высокое крыльцо, где смеялись звонко девицы — средняя княжна вышла на воздух в сопровождении челядинок. Анарад сам не понял, что выискивает среди них старшую, но Агне из стен запрещено выходить до обряда. Прежнее смятение опалило, закоптив собой все окружение. Миролюба, вдруг отделившись от челядинок, пошла к княжичам, за ней, ясное дело, поплелась, недовольно ворча, нянька, да только сильно не препятствовала.

— Как прогулка? — спросила Миролюба, улыбаясь приветливо, да все равно сдержанно и прохладно, смотря снизу на Анарада, потом на Вротислава, и снова на старшего. Глаза ее искрились от горевших повсюду огней, румянец проступил на щеках, светлые пряди выбились из-под шапки.

— Хорошо, — ответил Анарад, обойдя ее, направляясь в гридницу, замечая, как Вротислав отстал, но вскоре нагнал.

— Ты смотри, князь вроде нашел для нее мужа.

— Да знаю, — отмахнулся братец. — Может, еще передумает. — Анарад хмуро глянул на него через плечо. — А что? Он далеко, а я уже рядом.

Войдя в натопленную гридницу, полнившуюся мужчинами, распившими уже не одну чару браги, княжичи присоединились к ним. Карутай со своими ближниками вернулся уже скоро. И снова было шумное застолье, а после до самой полуночи парились в бане, пока голова не поплыла от густого тяжелого пара, после нее уж совсем разморило, и не хотелось больше ничего, кроме как упасть на постель и закрыть глаза, что Анарад и сделал, как вернулись вместе с Вротиславом в свою хоромину. И уже слипались глаза, как заговорил Вротислав.