Агна губы слипшиеся облизала холодные.

— Почему в детинец не пришел, сюда позвал? — решилась сразу спросить, собирая крупицы самообладания.

Воймирко посерьезнел, слезла с губ и улыбка, Агна пожалела разом, что спросила.

— Ныне мне там не рады будут, сама понимаешь. — Воймирко оглядел ее всю, вытягивая смятение из нее. — Не холодно?

Агна головой покачала, глянув на проходящих мимо посадских.

— В шетницу князь хочет свадьбу справить. Княжич Роудука уже здесь.

Лицо мужчины, до этого спокойное, омрачилось, а взгляд будто резче стал, но, опомнившись, вдруг вернул прежнею беспечность, просветлели серые глаза, смотрел тепло в кайме светлых ресниц, в этот миг казалось, что молод совсем, и отец в его окружение старцем представлялся, или, быть может, ей это казалось.

— Повзрослела ты, Агни, вон и замуж спешишь, — будто нарочно подтрунил, и получилось это у него — загорелась даже внутри обида. — Не сердись, ты-то как сама дюже желаешь?

Огонь внутри еще больше разошелся — зачем спрашивает? Ведь знает хорошо о ее чаяниях.

— Если бы желала, то не пришла бы и тебе сказала бы дорогу в княжество забыть.

Воймирко посмотрел долго на нее, размышляя и взвешивая каждое слово.

— Верно, — согласился он и приблизился еще плотнее, заговорил уже тише, чтобы посторонние, что рядом теснились, не слышали да на них и так никто внимания не обращал. Агна даже задохнулась, и жар к щекам подкатил: так всегда было — Агна чувствовала его силу, что била в живот, к лицу поднимаясь. — Если помнишь, я клятву отцу твоему давал опекать тебя вдали от дома да учить волховьему ремеслу. Скажи мне, — заглянул в лицо, наклоняясь еще ниже, — если я тебя за собой позову, пойдешь? Сможешь оставить дом отчий, отца, мать, отречься от наследства своего?

Воймирко говорил, будто палкой бил, но прямо и открыто, говоря все как духу, хоть и тяжело было воспринять эту правду.

Агна, не задумываясь, закивала головой — конечно, она сможет, она все это время сидела в тереме как на иголках, ждала, тосковала по тому времени, когда отдалась своему предназначению и однажды покинула дом — так почему сейчас не может? Почему он спрашивает?!

— Да, — выдохнула она, глядя сквозь падающие снежинки в лицо жрецу. — Смогу? Только как? Скажи, — сама поразилась тому, с какой мольбой потребовала ответа.

— Хорошо, — твердо кивнул Воймирко. — Я не сомневался, что ты отважишься, что ты готова идти своей дорогой. Сейчас уходить глупо — нагонят тут же.

Так и упало все внутри, холодок по спине прокатился колкий, словно за шиворот снега насыпали.

— А когда же?

— В день обряда, точнее… — Воймирко тряхнул волосами, стряхивая налипший на макушку снег, — …точнее, в ночь, когда останешься одна со старшим племянником Найтара.

— Так ка же… — ничего не поняла Агна, и такое смятение взяло, что Воймирко принялся говорить о том, чего не положено.

Воймирко по сторонам поглядел, Агна наблюдала за ним, мерзла от нетерпения. Мужчина расстегнул верхнюю петлю кожуха, за пазуху полез, выудив что-то, взял руку Агны и вложил в ладонь нагретый его телом тканный мешочек — небольшой, в кулак умещается. Сжал ее пальцы, держа крепко.

— Что это? — нахмурилась Агна, совсем теряясь.

— Это сонная трава. Подсыплешь в питье ему — одного глотка хватит, только смотри — сама не пей. — Агна так и остолбенела, ресницами хлопая. — У тебя будет время собраться. Я буду ждать на этом же месте, подготовлю лошадей. Он проснется не скоро, к тому времени уйдем далеко, — жрец погладил ее руку, Агна ощутила их тепло и шершавость, а потом выпустил.

Агна сжала в ладони то, что откроет ей путь к свободе, занемело внутри ее от долгожданного избавления, и одновременно пугало, но первое чувство было сильнее, и чем дольше она находилась с Воймирко, тем сильнее крепла в ней уверенность.

— Я поняла, — ответила Агна, когда Воймирко смолк, повеселев в одночасье, и его радость была отчасти и ее — одна на двоих.

— Хорошо, Агни. Буду ждать тебя, и пусть Велес поможет тебе, — выдохнул он, и так захотелось его коснуться, щеки почувствовать, как колет ладонь его борода. Нет, это неправильно — уронила она взгляд — так не должно быть, не должно появляться порывов в ней — он ее учитель, прежде и в дальнейшем.

— Ступай, тебе уже нужно возвращаться.

Агна сжала губы — так не хотелось возвращаться, до тягучей тоски в сердце. И неправильно было, что она такую тягу одержимую испытывает — отступила. Просто все навалилась непосильным грузом сразу, и хотелось уж оказаться в тиши и покое, чтобы все вернулась обратно, вся прежняя жизнь. Тут же словно кто в бок кольнул — вспомнила о том, что спросить хотела.

— Кто он — Анарад Ворутович, и где его отец, Воймирко? Он ищет его.

Воймирко подбородок приподнял, верно, не ожидал того, что Агна заговорить о нем вздумает, и хотела уже забрать слова обратно, только не успела.

— Тебе о том знать не нужно, это не твоя забота, Агни.

— Он утверждает, что ты знал когда-то князя и служил ему. Ты мне об этом никогда не рассказывал. Что произошло пятнадцать зим назад? Я буду молчать, если так нужно.

Воймирко усмехнулся.

— Упрямая же ты, Агни, не могу тебе ни в чем отказать. А для чего ты спрашиваешь? — улыбнулся он, голову чуть набок склонив, из плена своего взора не выпуская.

— Коган на род осхарцев проклятие навел, я думала, они не враждуют ни с кем.

— Может, ты еще передумаешь? — Сказал, будто ударил. — Забудь, Агна, и не вспоминай. Анараду лучше не искать его совсем, иначе он может пробудить такую силу, с которой ему никак не справиться — это похуже любого проклятие, что может навести обычный человек… — Воймирко замолк, раздался поблизости смех женский, захохотали юноши, норовя поймать одну из них да к груди прижать — согреться. — Темнеет уже, иди.

Агна, не задерживаясь больше, отступила, пошла, попятившись, запоминая Воймирко — сильного, крепкого и надежного. Найдя в себе силы, развернулась и прочь бросилась. А в голове так и мельтешили, как эти самые снежинки, мысли беспокойные. Значит, он и в самом деле жив? Ворута, князь Роудука.

Агна сжала мешочек в руках, о котором и позабыла на время, и сердце в груди ледяной коркой обрастало, когда помалу осознавала, на что дала согласие. Агна обернулась все же — в том месте, где оставила жреца, пусто стало.

Анарад проснулся рано, хоть и выспался, но чувствовал себя как разбитое колесо, на котором далеко не уедешь — сказалась долгая и сложная дорога в Збрутич, которая из-за снега затянулась еще на несколько дней. Да к тому же вчерашнее застолье длилось до самой глубокой ночи. Много вчера было обговорено. Карутай расспрашивал все его о жизни в княжестве, родичах, но сильно не давил, ответы не тянул клещами, когда Анарад уклонялся от подробностей излишних о матушке и отце — для всех они погибли в огне, хоть и гулял слух, что Ворута жив. Иные откровения вовсе обходил стороной — князь и малым сказом был доволен, не настораживался, и волком не смотрел, как и его ближники, что сидели за общей братиной вчера всеми вместе. Вот такое оказалось спокойное знакомство.