Через несколько секунд все было готово.

Оба согласия она сложила в конверт для документов, завернула его в пакет из супермаркета и положила в портфель. Все готово.

Когда она закрыла Библию, одна из страниц выпала, и она увидела свое имя. В 1863 году Томас Яго женился на Рут Хамфри из Сент-Буриана; ее тезка родила семерых детей, из которых пережили младенчество только двое; она умерла при родах, произведя на свет последнего ребенка. Рут нашла брешь в семейной хронике и вернула страницу на место, а затем положила книгу обратно на полку. Руки были в пыли и покраснели от расчесов. Она зашла в ванную и оттерла их, затем спустилась вниз и принялась готовить Адаму ужин.

В день подсадки Дэн и Лорен приехали через полчаса после отъезда Адама в Манчестер. Рут была рада, что ее подвезут: она все утро пила воду, как и было велено, и теперь ее мочевой пузырь стал тугим, как барабан.

Когда они подъехали к автостоянке, Лорен обернулась, посмотрев на Рут, и осторожно сказала:

– Мама, мы всегда даем нашим эмбрионам имена. Этого зовут Гусеница.

– Гусеница?

– Дэн выбрал такое имя, потому что она появляется на свет в одном виде, но потом превращается в нечто совершенно иное.

Рут увидела, что задняя часть его шеи покраснела, и ее сердце сжалось.

– Дэн, мне очень жаль, что тебе не разрешили присутствовать.

Он встретился с ней взглядом в зеркале заднего вида и кивнул.

– Присмотри за Лорен вместо меня, ладно? – сказал он. Прозвучало это так, будто она не справляется со своими материнскими обязанностями.

* * *

Хелен Брейтуэйт ждала их в приемной в светло-голубой медицинской одежде, придававшей ей серьезный вид. Пока лифт со скрипом направлялся ко второму этажу, они стояли молча, и, когда вышли, медсестра указала Дэну на комнату ожидания.

Рут наблюдала, как они с Лорен поцеловались, затем несколько мгновений стояли друг напротив друга, закрыв глаза и сжав ладони; она догадалась, что наблюдает за ритуалом, который они проводили перед подсадками. Сцена была такой интимной и трогательной, что ей пришлось отвернуться.

– Напиши мне, чтобы я знал, когда начинать молиться, – сказал Дэн, когда они разошлись, затем повернулся к Рут и крепко обнял ее.

Хелен проводила их в кабинет, где попросила формы согласия; Лорен и Рут вручили ей по пачке бумаг и смотрели, как она просматривает их страницу за страницей. Затем она начала считать:

– Первый родитель-заказчик. Второй родитель-заказчик. Суррогатная мать. Супруг суррогатной матери. Четыре формы, все подписанные и датированные. Отлично, дамы. – Она вложила бумаги в прозрачные файлы и вставила их в папку с кольцами с надписью: “фернивал/райан”. Рут знала, что Лорен смотрит на нее с удивлением, но не подняла взгляд.

– Как ваша дочь знает по опыту, мы должны неоднократно проверять документы и ваше удостоверение личности, прежде чем осуществить подсадку, – сказала Хелен. – Этого требует закон, чтобы мы не поместили в вас не тот эмбрион. Вас будут спрашивать, кто вы и когда родились, столько раз, что вам захочется кричать, и начнем мы прямо сейчас.

Медсестра осмотрела пластиковый браслет с именем Рут, номером больницы и датой рождения и, убедившись, что данные верны, надела ей на запястье, затем повела их в раздевалку. Рут надела больничный халат, Лорен – пластиковый фартук, и обе переобулись в красные резиновые тапочки. Они шлепали по линолеуму за Хелен, которая проводила их до кабинета и ушла за доктором Вассили. Тяжелая дверь захлопнулась за ней с глухим звуком. В центре комнаты стояла кушетка, а по обеим сторонам у стен были расставлены экраны и оборудование; жалюзи были закрыты, стояла тишина. Рут забралась на стол, легла и закрыла глаза. Вдруг на нее накатил страх. Не самой процедуры – ей сказали, что она не страшнее обычного мазка из шейки матки, – а чего-то непреодолимого, того, что нельзя остановить.

Лорен села на стул рядом с матерью и обхватила ее руку.

– То есть папино согласие все-таки понадобилось?

– Ага. – Рут открыла глаза и уставилась в потолок.

– Я так рада, что он наконец-то в курсе: держать все это в тайне было невыносимо. – Лорен с облегчением улыбнулась. – Тяжело было его уговорить или он сразу все подписал?

– Я собиралась ему сказать. – Рут замолчала. – Но потом передумала.

– Но он же подписал, – сказала Лорен удивленно. – Я же видела его подпись в согласии.

– Тише. Все под контролем. Я разберусь.

– В смысле?

– Подсадка сейчас важнее, и мне нельзя волноваться. Если все получится, мы обо всем ему расскажем. Немедленно.

Они перешли на шепот. Лорен с ужасом смотрела на Рут.

– Мам, ты что, подделала папину подпись?

Рут не успела ответить: двойные двери распахнулись, и в кабинет вошел доктор Вассили, одетый в хирургический костюм, за ним последовали Хелен и молодой человек, чье бесстрастное лицо оживляло синевато-багровое родимое пятно на левой щеке.

– Знакомьтесь, это доктор Хиттал – ученый-репродуктолог, он со своей командой работает в лаборатории в соседнем кабинете. Мы будем поддерживать с ним связь по специальной рации и видеосвязи. – Вассили помолчал и указал налево. – Прямо за стеной находится ваш эмбрион, который мы заранее разморозили.

Доктор Хиттал показал Рут пластиковый прямоугольник размером с кредитную карту, на котором был напечатан уникальный идентификационный код эмбриона. Он попросил ее назвать имя и дату рождения, затем сверился с браслетом и карточкой. Затем робко ей улыбнулся и выскользнул из кабинета.

Доктор Вассили подошел к концу операционного стола, посмотрел на Рут и поднял руки, будто священник у алтаря.

– Теперь мы подготовим вас к подсадке эмбриона.

Рут еще раз попросили подтвердить ее личность, затем доктор Вассили и Хелен усадили ее на край операционного стола. Они уложили ее на спину и поставили ноги на специальную подставку, которая фиксировала колени под прямым углом. Она чувствовала себя хрупкой и беззащитной, как пустой сосуд, ожидающий наполнения.

– Удобно? – поинтересовался доктор Вассили.

– Да, если не считать непреодолимое желание сходить в туалет.

– Вот и славно, – просиял он. – Полный мочевой пузырь упрощает доступ к матке.

Остальные засмеялись, Рут стиснула зубы. Переговорное устройство затрещало, и в комнате воцарилась тишина.

– Говорит доктор Хиттал. Я подключил прямую трансляцию с микроскопа, так что можете взглянуть на эмбрион.

Рут проследила за взглядом доктора Вассили и справа от себя увидела большой монитор. А вот и он: на экране появился черно-серый объект, круглый с неровностями на поверхности. Он был похож на старинную серебряную монету – римскую или средневековую, – тусклую и немного потертую, но полную таинственности и силы; настоящая красота.