София Стефанссон поскользнулась, ударилась затылком о пол и, лежа на полу, услышала короткий диалог с упоминанием Рачена, после чего министр иностранных дел был убит выстрелом в глаз.

– Я думаю, – ответил Йона на незаданный вопрос агента.

– Объяснять необязательно. – Она остановилась перед железной дверью.

Постучала, отперла, сказала Софии, что к ней гость, впустила Йону и заперла за ним дверь.

София сидела на сизого цвета диване перед телевизором и смотрела сериал “ВВС” про Холмса и Уотсона. Ни телеантенны, ни провода; это был DVD-плеер. На столе перед Софией лежали стопки дисков и стояла большая бутыль пепси-колы.

Лицо Софии было бледным, без косметики она казалась ребенком – напряженное тело, светло-русые волосы собраны в простой хвост. Серые спортивные штаны, белая футболка с блестящим котенком. Руки перевязаны, серые синяки на запястьях.

Йона подумал, что девушка еще не вполне свыклась с новыми условиями жизни, но начинает понимать, что ее не собираются ни убивать, ни отпускать. Она постоянно напряжена: вдруг ее снова начнут мучить.

– Меня зовут Йона Линна, – начал Йона. – Я бывший комиссар… и прочитал материалы допросов. Все говорит о том, что вы невиновны, и я понимаю, что вы напуганы, учитывая, как с вами здесь обращались.

– Да, – прошептала София и выключила плеер.

Йона чуть подождал, прежде чем сесть рядом. Внезапный жест или резкий звук могли вызвать посттравматический страх, который заставит Софию сжаться и замкнуться. Он видел, как девушка вздрогнула, когда агент отпирала дверь, – металлический звук напомнил ей о пусковой скобе и выброшенных пустых гильзах.

– Я не уполномочен отпустить вас, – честно признался он. – Но вы все же можете мне помочь. Вам придется изо всех сил постараться вспомнить то, о чем я буду вас спрашивать.

Он чувствовал, как София пытается раскусить его, чувствовал ее желание справиться с давлением шока.

Йона медленно выложил перед ней два фоторобота, составленных по данным ею приметам.

На одном рисунке балаклава закрывала лицо преступника так, что видны были только глаза и рот.

На другом была попытка реконструировать лицо без маски – но из-за недостатка особых примет лицо казалось скрытым невидимой балаклавой.

Взгляд не цеплялся ни за одну из черт лица, взгляд был неожиданно спокойным. Рельефный нос, бесцветный рот, челюсти довольно широкие, но подбородок едва намечен.

На рисунке у преступника не было ни усов, ни бороды, но исходя из цвета бровей, он мог оказаться довольно светловолос, с ничем не примечательной стрижкой.

– Пытались сделать подлиннее. Но я сказала – “не знаю”, – попробовала объяснить София. – Укоротили, и я сказала – “может быть, не знаю”, сделали тоньше – я сказала “не знаю”, сделали шире – я сказала “может быть”… в конце концов мы устали и назвали результатом вот это.

– Выглядит неплохо.

– Может, я так неуверенно говорю из-за того, что меня все время проверяют. В какой-то момент он был черным, как африканец, – я такого не говорила, но может, это чтобы докопаться до чего-то еще, кроме цвета глаз и бровей.

– Здешние специалисты знают, как работает память на лица, – кивнул Йона.

– В какой-то момент он был с длинными волосами, пряди висели вдоль щек. – София наморщила лоб. – Мне вдруг показалось, что я уже видела его, хотя я знала, что он все время был в этой маске, поэтому я никак не могла видеть его волос.

– Так что вы в таком случае видели? – спокойно спросил Йона.

– Что?

– Если это были не волосы?

– Не знаю. Я лежала на полу… что-то висело у него вдоль щек, вроде полосок ткани.

– Но вы все же не думаете, что это были волосы?

– Нет. Они были гораздо толще. Может, кожаные.

– Какой длины?

– Такие. – София показала руками длину до плеч.

– Можете нарисовать их на этом изображении?

София взяла рисунок, на котором убийца был в маске, и дрожащей рукой нарисовала то, что видела по бокам его головы.

Сначала нарисованное выглядело большими перьями, вроде маховых, потом стало напоминать космы волос. Карандаш порвал бумагу.

– Нет, не получается, – сказала София и отодвинула рисунок.

– Министр иностранных дел говорил о человеке с двумя лицами?

– Что?

– Он мог иметь в виду – символически, – предположил Йона и взглянул на рисунок.

– В таком случае, разве не у всех два лица?

София молчала, опустив глаза; ресницы подрагивали. Она как будто вспоминала все, пытаясь взглянуть со стороны, словно стояла рядом и наблюдала сама за собой.

– Как, по-вашему, убийца – террорист? – спросил Йона после недолгого молчания.

– Почему вы меня об этом спрашиваете? Я не знаю.

– Но что вы сами думаете?

– Там как будто было что-то личное… но, может, у террористов так и бывает?

Сначала она подтвердила факт двух выстрелов, сделанных с расстояния, и то, как двигался убийца, прежде чем она попыталась бежать и поскользнулась в крови.

– Вы упали и остались лежать на полу. – Йона показал ей фотографию залитой кровью кухни. Фотография была сделана с того места, где лежала София.

– Да, – тихо ответила она и отвела глаза.

– Министр иностранных дел стоял на коленях, кровь текла из двух ран в верхней части тела, убийца держал его за волосы, приставив дуло к одному его глазу.

– К правому, – прошептала София и как будто замкнулась в себе.

– Вы рассказывали, как они обменялись словами. А что было потом?

– Я не знаю, ничего не знаю. Он его застрелил.

– Но не в упор, верно?

– Разве нет? – робко спросила София.

– Нет. – Йона увидел, как светлые волоски у нее на руках встают дыбом.

– Я ударилась головой о пол, и все стало так медленно, – сказала София и встала с дивана.

– Что случилось?

– Время словно застыло и… Нет, не помню.

– Что вы хотели сказать?

– Ничего.

– Ничего? Мы говорим о временнóм зазоре в десять минут, – сказал Йона.

– Десять минут.

– Что происходило в это время? – настаивал Йона.

– Не знаю. – София сильно царапнула себя по руке.

– Он снимал министра на камеру?

– Нет, не снимал, какого черта вы несете? – простонала София, дошла до двери, постучала.

– Он кому-нибудь звонил, переговаривался с кем– нибудь?