Такое случилось впервые. Вопрос заключался в том, собирался мужчина сказать правду или прямо сейчас придумывал очередную ложь? Он потер шею и вздохнул, что совсем не походило на жесты Мэла. По рукам девушки побежали мурашки, когда его лицо исказилось и он застонал, дрожа всем телом. Ей никогда не доводилось воочию видеть полную смену формы Оборотня. Тэмпест вцепилась в столбик у изножья кровати, как только Мэл рухнул на пол. Белые волосы постепенно принимали оттенок красного вина.

Мужчина медленно поднял голову, и теперь на нее смотрели янтарные глаза Пайра.

Она словно приросла к месту. Сердце бешено колотилось. Даже если бы она захотела, бежать было некуда. Кицунэ поднялся, плотно сжав губы.

– Та-да, – пробормотал он.

Тэмпест ахнула и протерла глаза, изо всех сил пытаясь принять то, что произошло.

– Я… ты… – заикаясь, произнесла она.

Тэмпест глубоко вздохнула, пытаясь совладать с эмоциями. С чувствами можно разобраться позже.

– Я никогда не слышала об Оборотне с двумя человеческими формами.

Это все напоминало оживший миф.

Лисьи уши Пайра дернулись, а на лице промелькнула самоуверенная улыбка.

– Подобная способность встречается редко. Но она существует, и я тому доказательство. Потребовалось много практики и железная воля. К тому же необходимо мириться с болью.

– С болью? – пробормотала Тэмпа.

– Наши клетки буквально перестраивают основу нашего организма. Тебе не кажется, что это болезненный процесс?

Тэмпест медленно кивнула. Ее занимали совсем другие мысли. Он откинул волосы с лица, и ее внимание привлекла выделяющаяся белая прядь впереди. Она всегда считала, что это дань моде, еще одна причуда Шута, выставленная напоказ. Но ключ к разгадке его второй личности находился у нее перед носом все это время.

Ее глупость не знала границ.

– Так какой же ты на самом деле? – она потерла правый висок. – Пайр-Лис, человек, встретившийся мне в лесу, мягкий с детьми и любящий свой народ? Или Мэл, ненавистный беловолосый демон, жестоко мучающий своих людей во имя справедливости… и наслаждающийся этим, торгующий смертью, наркотиками, рабами, ядами и оружием?

Тэмпест внимательно посмотрела на Пайра, выискивая в нем хоть какие-то признаки раскаяния. Не дождавшись реакции, она продолжила:

– Ты сказал, что Шут – это просто имя, мантия, которую надевают из поколения в поколение, поддерживая иллюзию бессмертия персонажа. Кто-то, кого всегда будут бояться. Однако, похоже, ты принял положение главы Темного Двора и преступного мира слишком близко к сердцу.

– Не существует человека однозначно хорошего или плохого, Тэмпа, – устало произнес Пайр, проводя рукой по влажным от пота рыжим волосам, убирая их с лица.

Но Тэмпест ни капельки ему не верила.

– Полная чушь. Именно так и говорит плохой человек, оправдывая злобные деяния. Именно это ты и говоришь себе, пытаясь смириться с тем, что до хорошего тебе далеко.

– О, да спустись же ты с небес на землю, – выпалил он, пропитывая голос гневом, нацелив палец в сторону ее груди. – Ты лгала, убивала и воровала так же, как и я. Единственная разница в том, что твои действия одобряло самое настоящее зло. Хватит думать, что ты лучше только потому, что считаешь свои оправдания лучше моих. Война уродлива, Тэмпест. Иногда приходится совершать уродливые поступки ради будущего невинных. И если ты не можешь принять столь простой факт, то никогда ничего не добьешься. Ты останешься прикованной к одному месту, в ужасе от того, что придется пачкать руки ради спасения нуждающихся. И когда они умрут, на чьи плечи взваливать ответственность за их смерть?

Он прав. Так устроен мир.

Одинокая слезинка покатилась по левой щеке Тэмпест, прежде чем она успела моргнуть, избавляясь от нее. Девушка ненавидела то, как крошечная частичка ее души соглашалась с Пайром. Она видела, что гадкий Дестин действовал исподтишка, без колебаний выставлял своих людей на передовую, зарабатывая ложное сочувствие и поддержку для незаконных войн. Если на стороне зла готовы на все, то какой шанс на победу у Тэмпест, если она всегда будет играть по правилам?

Ты не должна играть по чужим правилам, играй по собственным.

– Мир не должен быть таким, – решительно заявила она. – Если хорошие люди будут продолжать творить зло во имя праведности, то в конце концов станут теми людьми, за свержение которых так упорно боролись. Ты готов стать таким же мерзким, как король?

Тэмпест смотрела на него, думая о пытках, через которые Мэл заставил ее пройти за последние несколько недель. Сердце девушки сжалось, и она сглотнула. С самого начала было понятно, что он ей не друг.

– Или ты уже его хуже?

Пайр зарычал и подобрался ближе, нависнув над ней. Тактика запугивания. Однако Тэмпест слишком хорошо его знала. Она закинула голову назад и смерила взглядом свирепого мужчину. Пылающие, искрящиеся золотистые глаза, заостренные клыки и звериные черты лица не пугали ее.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь!

– Ты бы не отличил добро от зла, даже если бы оно прилетело тебе в лицо, – возразила она.

– А ты ничего не знаешь о войне, жертвах и потерях. Ты просто играешь роль солдата.

Его реплика проникла под кожу. Тэмпа усмехнулась и сделала шаг навстречу Пайру.

– Ты кажешься таким знатоком во всем этом. Не думаю, что ты намного старше меня, Пайр…

– Возраст тут ни при чем, невежественная девчонка, – выпалил он в нескольких дюймах от лица Тэмпест. – Мы, талаганцы, очень рано осознаем свое положение в Хеймсерии. На протяжении многих поколений нас угнетали, заставляли чувствовать себя людьми второго сорта или даже хуже: рабами. Мы страдали за то, кем являемся, за наши врожденные таланты и способности. Мы претерпевали ненависть и подозрения без всяких на то оснований. Мы умирали за то, кто мы есть. Можешь ли ты сказать то же самое? – Он посмотрел на нее с отвращением. – Ты ничего не знаешь о страдании.

– А ты так хорошо знаешь меня?

– Гончие тебя баловали.

Но она потеряла все еще до получения приюта среди Гончих.

– Мне повезло, что у меня есть дядюшки, крыша над головой и еда в животе. Для меня все могло бы сложиться совсем по-другому, если бы они…

Тэмпест замерла на полуслове. Она чуть не рассказала Пайру историю смерти своей матери. О том, что все еще слышала ее крики ночь за ночью. О том, что молчание гораздо хуже криков.

Он не заслуживает честности с твоей стороны.

Отведя взгляд, Тэмпест уставилась на дверь, попытавшись контролировать эмоции. Шут не заслужил ее доверия. Он не имел права знать о секретах или боли, которые терзали ее днем и ночью. Они принадлежали только ей, и Тэмпест в одиночку предстояло