Больше всего Денису хотелось поехать домой и настрочить статей в свою газетёнку на месяц вперед, но разве мог он отказать?

— У тебя дома есть коллекция лютневой музыки шестнадцатого века? — спросил он, недвусмысленно улыбаясь.

Но Света юмора не поняла или просто не смотрела легендарную постановку квартета «И».

— Э-э-э-э, нет, лютневой музыки у меня нету, но есть потрясные кексы, вчера испекла.

— М-м да, предложение становится действительно заманчивым.

Кексы Дениса, конечно, не интересовали, а вот возможность узнать точный адрес Светланы его радовала.

Обиталище Кузьминых оказалось на редкость неординарным. Чего стоил один санузел, выложенный материнскими платами вместо кафеля. Вся квартира была напичкана какими-то малопонятными техническими приблудами, и Денис не мог уяснить, какую функцию несут эти штуковины — чисто декоративную или же функциональную. Люстра на кухне была собрана из дисков, но конструкция эта имела столь замысловатую форму, что Денис восхитился мастерством умельца, собравшего это дивное-диво. А в стеклянную столешницу художник вплавил провода всех цветов и оттенков так, что они образовывали странный спиралевидный узор. Денис уставился на изображение, словно бы там могло прятаться послание лично для него. Ему отчего-то показалось, что это не просто бездумная графика — это была некая схема или символ, и он требовал разгадки.

— Это всё Виталины работы, — пояснила Света, ставя на чудо-стол чашки с чаем и кексы. — Я же говорила, он был очень талантлив. Правда, вот со вкусом у него была беда, так свои железяки любил, что всю квартиру ими захламил. Но мы не выбрасываем, это все, что нам с мамой от него осталось.

Насчет Виталиного вкуса Денис со Светой, может, и поспорил бы, если б не знал, что большинство девушек предпочитает в интерьере цветочки в сочетании с плюшевыми мишками. Как-то сам собой всплыл образ Кати — скромный, неброский. А потом её квартира, без игрушек, цветов и прочей девчачьей мишуры.

Они долго пили чай, болтая о всяких пустяках. Потом Света показывала комнату брата — сосредоточение проводов, железяк и пластика, этакое киберпространство, келья программиста. Наконец, пришло время демонстрации Светиного уголка — её спальни, которую она по-прежнему делила с матерью. И вот тут Дениса уже ничего не удивило, всё было до неприличия традиционно. Две кровати, устланные пледиками из IKEA, занавесочки в цветочек и персиковые обои с птичками.

— Вот, — проговорила Света, — тут я грущу и мечтаю, читаю книги, а иногда занимаюсь творчеством.

Денис бросил взгляд на прикроватный столик, и обнаружил там пяльца, корзинку с мулине и свернутую вчетверо схему для вышивания. Образ Светы как-то сразу сложился. Он представил её в махровом розовом халатике, сидящую на краешке кровати, она тыкает иголочкой в вафельное полотенце, а маман задает ей вопросы из кроссворда. Такое тихое, уютное, семейное счастье, лишь деструкции Виталика не достаёт.

Денис оторвался от столика и посмотрел на Свету. Она стояла посреди комнаты, неловко переминаясь и не зная, куда деть свои руки. Ее сапфировый взгляд посылал неоднозначные сигналы, и парень, несомненно, распознавал их, вот только реагировать не хотел.

Повисла пауза, давящая такая, неловкая и совершенно нелепая во всей этой ситуации. Денис видел, что Света ждет от него вполне конкретных действий, и понимал, что если он её ожиданий не оправдает, их сотрудничество может прекратиться прямо сейчас.

Вот тут-то его будто шокером и поразил один очень простой вопрос — были ли это обстоятельства от него независящие, или же он сам их спроецировал? Виноват ли он в том, что Светлана принимает желаемое за действительное, а если и виноват, то какая степень ответственности лежит именно не нём?

«Ты либо делаешь то, что должен, невзирая на праведность и честность поступков, либо отступаешь», — напомнил он сам себе, шагнув к ней навстречу. Но в этот момент зазвонил его телефон.

Словно утопающий, спешащий к брошенному кругу, он принялся шарить по карманам, не сразу сообразив, где вибрирует устройство. Как только он снял трубку и услышал голос Родика, тут же понял, что спасен, что ему не придется душить свою советь, как новорожденного щенка, что он может просто сбежать.

Даже не разобрав толком слов друга, он перебил Родика и заговорил сам.

— Все настолько серьезно?! — восклицал он. — Конечно, я приеду! Где ты сейчас находишься?

— Как обычно, — ответил Родик, поняв, что Денис в очередной раз влип, и, пользуясь случаем, хочет откуда-то слинять. — Да поторопись! — прибавил он как можно громче и отрубился.

Денис обхватил Свету за плечи и, изобразив сожаление, посмотрел в разочарованные глаза девушки. Она еле сдерживала слёзы, сжимая влажные губы в трубочку.

— Ну что ты, Светик, не грусти, — промурлыкал Денис, давно привыкший к таким ситуациям. — У Роди серьёзные проблемы, вопрос жизни и смерти. Мне нужно скорее ехать, но я тебе обещаю, что как только разрулю дела, мы снова встретимся. Лады?

Света неуверенно покивала и поплелась провожать гостя.

Родион ждал его на Гаванской, и был изрядно подпит к тому моменту, когда Денис до него добрался.

— О, дружище! — заорал он на всё заведение, когда Диня возник в дверях.

— Не ори ты так, — попросил Денис, садясь за стол.

— Злишься, — констатировал Родя, — имеешь право. Да только не виноват я, это всё начальство утюжащее Вениаминыча. Оно его прям наизнанку выворачивает, он и меня скоро подозревать начнёт.

— Ладно, проехали, — осадил друга Денис, заказывая сок. — Чего один пьёшь?

— Машка — лярва, — выдавил Родик, заглатывая полкружки пива одним махом.

— Ушла-таки? — понял Денис.

— Я сам её выслал, она с центральными, оказывается, мутила, пока я баранку крутил.

Было ли расставание с Машей предлогом для восстановления их дружбы, Денис не знал, да и не имело это для него особого значения, потому как терять Родика он и сам не хотел. За долгие годы дружбы Денис прикипел к нему душой, и хоть Родик не разделял многих его увлечений, да и серьёзного разговора поддержать не мог, всё же стал Денису за вместо брата, о котором он когда-то мечтал.

Трагична причина встречи не помешала старинным приятелям надраться и залихватски горланить «Гражданскую оборону» в уже закрывающемся кабаке (горланил-то, конечно, в основном Родик, Денису драть глотку в общественных местах, внутренняя интеллигенция не позволяла).

Выйдя из бара, они нестройными, но вполне уверенными шагами пошли в сторону Беринга. Не смотря на изменённое состояние сознания, Денис, в отличие от разошедшегося Родиона, не желал больше пить, так как не намеревался впадать в очередной запой. Но удержать его пьяного друга могло разве что цунами. Родя потащил его в магазин, понабрал там всякой стеклотары, и, весело позвякивая ею, ввалился в берлогу Дениса.