Прежде он не был столь избирателен, ему нравились разные барышни: высокие и маленькие, стройные и пышные, блондинки и брюнетки, лишь бы они были веселыми и ненавязчивыми. Но потом в его жизни случилась Катерина. Она прошла вдоль его судьбы, разделяя всё на до и после встречи с нею. И как бы он не был зол на неё, как бы ни старался выкорчевать её образ из своего сердца, корни его, вросшие уже слишком глубоко, постоянно давали новые ростки, воскрешая мечты о ней.

И сейчас, смотря на разрумянившуюся Светлану, он вспоминал Катю. Её скромное платье в полоску, её свежее не тронутое пошлой краской лицо, волосы и смех — тихий такой, с хрипотцой, невозможно волнующий. В один только этот смех можно было влюбиться. Он вдруг ощутил удушливую тоску по этому смеху, так ему захотелось ещё раз услышать его.

Но Денис не мог этого сделать. Всё, на что он был способен — это заставить девушку, которая ждала от него нежности, бежать с ним в одной упряжке, бежать за виновниками Катиной смерти.

Денис встал из-за кухонного стола, склонился над Светой и заключил её лицо в свои ладони.

— Ты уверенна, что хочешь именно этого? — спросил он без намека на чувственность.

— Я хочу того же, чего и ты, — прошептала она, прикрывая глаза.

«Лжёшь, моя девочка, лжёшь сама себе, а всё потому, что ты думаешь привязать меня этим», — подумал про себя Денис, решив, что станет для Светы тем, кто разъяснит — близость телесная не всегда повод обрести близость духовную.

Резким движением он поднял Свету со стула и усадил на столешницу, выдернув из мечтательного оцепенения. Она захлопала своими длинными ресницами, будто опомнилась и хотела упорхнуть, но Денис уже настроился подарить ей желаемое.

Он жадно целовал её маленький неумелый рот, расшнуровывал, завязки на платье и шарил по обнаженным бедрам, отчаянно ненавидя себя.

Его безудержно несло, несло куда-то в пропасть. Вместо Светланы, подрагивающей в его объятьях, Денису уже виделась Катя. Их лики сменяли друг друга, чередуясь в какой-то неистовой пляске. Его закружило, бешеное коловращение засасывало в неведомые чувственные бездны.

Попавшая в орбиту его безумия Света овивала его ногами, скидывала со стола посуду и требовала ещё более отчаянных действий, протягивая руки к ремню на его джинсах.

— Не так быстро, — приговаривал он, отстраняя её.

Денис был не в себе. Он сознательно вышел из того привычного и когда-то уютного парня, но он всё ещё контролировал ситуацию и намеревался потомить Свету. То ли в отместку, за то, что он потерял уважение к себе, то ли ему просто начинала нравиться эта дикая игра.

Он поцеловал её покатое плечо, а затем приподнял подол съехавшего платья, открывая треугольник белого кружева. Света замерла и, подняв на него глаза, посмотрела с мольбой. Подцепив ажурную ткань, он медленно стянул её с совершенно одуревшей уже Светланы. Она коротко пискнула, когда он коснулся нежных складочек, и чуть было не лишилась чувств.

У Дениса промелькнула коварная мысль, обойтись лёгким, не нарушающим целомудрия интимом. Кто знает, может она, и правда, лишится чувств, если он будет достаточно ласков, и избавит его, а главное, себя от неминуемых разочарований?

Его рука пустилась в нарочито медленное путешествие по Светиным бедрам. Девушка трепыхалась под его умелыми пальцами, словно пойманная бабочка. Когда же Денис подобрался к конечной точке маршрута, послышался звук отворяющейся двери.

Оба они замерли, словно не веря, что в их интимное наэлектризованное пространство вожделения мог ворваться столь тривиальный звук. Алые тюльпаны, распускающиеся в душе Светы, сникли, вся она съежилась и напряглась.

Тягучий скрип, хлопок и полиэтиленовое шуршание донеслось из прихожей, заглушая возглас Светиной матери.

— Света, ты дома? — проскрипела она, — представляешь, совсем заработалась я, видимо. Забыла, что за меня сегодня Татьяна Михайловна выходит, она мне смену должна была. Прихожу в котельную, а там…

Договорить Мария Кузьмина не смогла потому как, ввалившись в кухню с тремя набитыми едой пакетами, застала жилище и свою дочь в довольно потрёпанном виде.

Пара разбитых чашек, свёрнутая с подоконника герань и размазанный по столу кекс были ещё половиной проблемы. Её дочь, успевшая лишь соскользнуть со стола и одернуть подол платья, не удосужилась завязать ленты и тем более припрятать валяющееся на полу бельё. Картина говорила сама за себя.

Мария Кузьмина багровела, как вершина заснеженной горы на закате, а Денис думал только о том, что впредь будет более внимателен к своей интуиции. Ведь чувствовал же он, что напрасно сдался Свете и приехал сегодня. Хорошо хоть сам он выглядел вполне приемлемо — одежда на месте, ни одна пуговица не пострадала.

Но как только он подумал о том, что всё обойдется, Светина мать открыла рот, и из него посыпались такие проклятия, каких Денис и не слыхивал за всю свою жизнь. Поначалу-то он, конечно, не понял, что их проклинают, потому как визжала мать Светы как пожарная сирена, и разобрать, о чём конкретно она вещала, не было никакой возможности. Но потом из нечленораздельных звуков стали выбиваться отдельные слова и выражения. Некоторые были ему вполне знакомы: шлюха, кобелина, горбачусь на трех работах, ещё не успело остыть тело брата и снова шлюха. Были и более крепкие высказывания, позволившие Денису понять, что Мария Кузьмина непомерно строга к дочери, и что этот вечер навсегда изменит жизнь девушки не в лучшую сторону.

— Чтобы через минуту ноги этого Дон Жуана в моём доме не было! — закончила свой монолог возмущённая женщина, хлопнув дверью в спальню.

Денис вдруг испытал неподдельное, совершенно неожиданное сострадание к этой маленькой, невероятно одинокой, в сущности, девчонке. Бедная Света была обделена любовью даже в кругу собственной семьи. Неудивительно, что она так прицепилась к Денису. Становилось совершенно ясно, почему она не могла воспринять его внимание как простое участие, ведь даже родные люди не давали ей того, чего мог предложить расточительный парень с волшебно-синими глазами.

Денис посмотрел на Свету с высоты своего недюжего роста. Несчастную била дрожь. Он обнял её и со всей нежностью, на какую был только способен, поцеловал в макушку.

Маленьким, беззащитным воробушком казалась ему сейчас эта девочка. Ужасно хотелось защитить её, как-то поддержать, не потому что ему была нужна её помощь, а от того, что она отчаянно нуждалась в нём.

— Твоя мать всегда так на ухажеров реагирует? — поинтересовался Денис, наигранно улыбаясь.

— Да какие там ухажеры? — тихо проговорила Света, — ты её слышал? Сначала нельзя было общаться с мальчиками, потому что они мешали учёбе, потом из-за того что они не нравились ей. Мама считала, что каждый парень должен из кожи вон вылезти, чтобы приглянуться будущей тёще, а если он её в этом амплуа не рассматривает, то его и на порог пускать незачем. После смерти брата стало совсем плохо, мать в трауре и жутко зла на меня за то, что и я не ношу черное.