— Ты кому-нибудь говорила о том, что случилось? —осторожно поинтересовалась Паскаль.

— Нет, только тебе, — ответила Диана. — Мнебыло так стыдно. Не знаю даже почему: ведь это Эрик должен стыдиться, что онтак поступил, но я просто не могла. Мне казалось, если станет известно, что онпредпочел мне молодую женщину, все поймут, будто я уже не… что я уже ни на чтоне гожусь.

Какие глупости!.. — Паскаль была возмущена от всегосердца. — Никто, кто действительно тебя знает, и близко такого неподумает, а на прочих не стоит обращать внимания. К тому же я уверена, что Эриквовсе не предпочел тебе эту свою супермодель… Он просто оступился, свалялдурака, поддался минутной слабости, и я уверена, что ему очень стыдно передтобой. — Паскаль изо всех сил старалась быть справедливой к обоим, но этооказалось нелегко. Ей был слишком жаль Диану, которая во всей этой истории быластрадающей стороной. — И я считаю: то, что ты приехала сюда, несмотря нина что, это очень великодушно с твоей стороны. И что бы я тебе ни говорила, ябы так не смогла! — уверенно закончила она.

Паскаль от души восхищалась мужественным поступком Дианы,понимая, как тяжело далось ей это решение.

— Боюсь, что дело только в том, что мне просто нехотелось подвести вас… и Роберта, — сказала Диана печально. — Емуведь еще тяжелее, чем мне. И я знала, что обязана сделать это ради него. Яприехала не столько из-за Эрика, сколько из-за Роберта.

— Что ж, я думаю, вам всем это будет только на пользу.И Роберту, и тебе с Эриком, — с надеждой сказала Паскаль, хотя ей иказалось, что брак Моррисонов нуждается в серьезном хирургическомвмешательстве, а не в пластыре, годном, только чтобы заклеивать мелкие раны иссадины.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить его, забудули весь этот кошмар! — прошептала Диана и снова заплакала.

Паскаль покачала головой.

— Конечно, это будет не скоро, — проговорила оназадумчиво. — Но, может быть, когда-нибудь… Только не спеши. Ради всегосвятого — не спеши! Вот увидишь: пройдет какое-то время, и ты на многое будешьсмотреть по-другому. — Так она уговаривала подругу, нежно обняв ее, а тарыдала, как ребенок, уткнувшись лицом ей в плечо.

Наконец рыдания стихли. Еще некоторое время спустя Дианавстала и принялась приводить себя в порядок. Она тщательно умылась холоднойводой, вытерла лицо и снова вернулась на свое место. Паскаль налила ей и себегорячего кофе, и они вместе вышли в гостиную.

Джона и Эрика еще не было. Когда же они, наконец вернулись,Паскаль, знавшая теперь подоплеку происходящего, сразу подумала, что пропасть,которая пролегла между Дианой и ее мужем, действительно очень глубока. Онисмотрели друг на друга словно чужие — словно они уже потеряли друг друганавсегда, и сердце Паскаль обливалось кровью. Ей было очень жаль их обоих, ноона знала, что только время может им помочь.

Паскаль так расстроилась, что даже Джон это заметил, хотяникогда не отличался ни наблюдательностью, ни особой чувствительностью.

— Что с тобой? — спросил он, когда они поднялись вспальню. Джон боялся, что он мог ненароком сказать что-то такое, что огорчилоПаскаль.

— Я просто устала, — уклончиво ответила Паскаль.Ей не хотелось ничего рассказывать ему без разрешения Дианы, которой, по всейвидимости, хотелось сохранить свой разрыв с Эриком в тайне. Паскаль оченьлюбила мужа, но не могла обмануть доверия подруги, открывшей ей свою тайну.

— А о чем ты сейчас думаешь? — озабоченнопоинтересовался Джон. У Паскаль было на редкость сосредоточенное выражениелица, и он смутно догадывался, что от него что-то скрывают.

— Так, о всяких пустяках… Например, о том, чтоприготовить вам на завтрак… — Паскаль солгала, оберегая секрет Дианы, но Джонне поддался на эту ложь.

— А мне кажется, ты думаешь о чем-то болееважном, — сказал он убежденно. — Ну, я прав?

— В общем, да, — нехотя созналась Паскаль. —Мне бы только не хотелось…

— Я догадываюсь, в чем дело, — перебилДжон. — Эрик рассказал мне… У них с Дианой возникли кое-какие проблемы.Откровенно говоря, он меня очень огорчил.

Паскаль внимательно посмотрела на него. Джон действительновыглядел расстроенным.

— А он сказал — какие проблемы?

— Нет. У мужчин не принято обсуждать подробности. Эрикпросто сказал, что их брак переживает не лучшие времена.

Кажется, Диана хочет с ним развестись, — пробормоталаПаскаль. — И это будет по-настоящему ужасно, причем для обоих.

— У Эрика появилась другая женщина? — спросилДжон, и Паскаль коротко кивнула.

— Эрик сказал Диане, что порвал с ней, и я склоннаэтому верить, но Диана не скоро сможет его простить. Он нанес ей слишкомглубокую рану, она сама не своя…

— Надеюсь, рано или поздно они сумеют этопреодолеть, — сказал Джон и вздохнул. — В конце концов, они женатыуже больше тридцати лет, а это что-нибудь да значит! И у них был счастливыйбрак, так ведь?!

С этими словами он заключил Паскаль в объятия и нежновзглянул на нее, что было совсем на него непохоже. Большую часть времени Джонворчал или подшучивал над ней, но Паскаль знала: в глубине души он ее оченьлюбит.

— Я по тебе так соскучился! — шепнул он горячо.

— Я тоже очень соскучилась, — ответила Паскаль, иДжон, нежно поцеловав ее, выключил в свет в изголовье кровати. Они были вразлуке почти полтора месяца — солидный срок для любого брака, но Джон мирилсяс поездками жены в Париж, зная, как много это для нее значит. Весь год Паскальжила в ожидании этих нескольких недель, и он никогда бы не осмелился лишить ееэтого удовольствия.

В эту ночь они долго занимались любовью, а потом лежали накровати, обняв друг друга и любуясь луною, которая заглядывала в окна ихспальни. Потом Джон заснул, но Паскаль еще долго лежала без сна и, глядя нанего в полутьме, спрашивала себя, что бы она чувствовала, если бы он поступил сней так же, как Эрик с Дианой. Паскаль не представляла себе, как бы онапережила это, и уже в который раз за сегодняшний вечер подумала, как ейповезло. Джон был для нее всем; никто другой ей был просто не нужен, и ему тожене нужен был никто, кроме нее.

Паскаль знала это твердо и не сомневалась: в этом-то изаключается настоящее счастье.

Когда на следующее утро Паскаль готовила завтрак, в кухнюнеожиданно спустился Джон. На лице у него была написана паника, а в руке ондержал какую-то изогнутую латунную скобку. Он уже открыл рот, собираясь что-тосказать, но тут в кухню вошла Агата с мусорным ведром в руках. На этот раз наней были бикини расцветки под леопарда и золотые туфли на высокой платформе.Уши Агаты были скрыты стереонаушниками портативного плеера, которому онаподпевала, чудовищно перевирая мелодию.