— Да, мы любили друг друга, — с горечьюсогласилась Диана, — но, очевидно, не так крепко, как я всегда считала.Эрик, во всяком случае… — В ее взгляде не было ни намека на прощение, толькоболь, разочарование, непреклонное упрямство.

А что говорит Эрик? — осторожно поинтересоваласьПаскаль, твердо намереваясь удержать подругу от непоправимой ошибки.

— Что он ужасно раскаивается. Что подобное никогда неповторится. Что он пожалел о том, что сделал, как только переспал с этойженщиной в первый же раз. Но тем не менее он продолжал встречаться с ней, иесли бы я случайно обо всем не узнала, неизвестно, сколько бы времени это всепродолжалось. Если бы ребенок Кэт не заболел, я думаю, Эрик мог бы бросить меняради нее…

И она снова горько заплакала.

— Ну, не может он быть настолько глуп! — сказалаПаскаль с уверенностью, которой не чувствовала. Эрик был очень хорош собой. Длясвоего возраста он выглядел просто превосходно, к тому же он целыми днямиобщался почти исключительно с женщинами. С красивыми, молодыми женщинами,которые к тому же были благодарны ему за помощь, которую он им оказывал. У негобыли все возможности завести интрижку. И не одну, поэтому, наверное, не былоничего удивительного в том, что даже такой ответственный, разумный и порядочныймужчина, как Эрик, в конце концов дрогнул. Его, безусловно, можно было понять ипростить, но это пока было Диане не по силам. Ее боль и обида затмевали вседоводы здравого смысла. Поразительно, что она вообще согласилась поехать сЭриком в Сен-Тропе, — ведь ей, должно быть, было очень и очень нелегкодаже видеть его рядом с собой.

Не утерпев, Паскаль спросила об этом подругу, и онаответила:

— Ты права — я не хотела ехать, но он меня упросил. Итеперь я жалею… Мне тяжело его видеть, но и отпускать его от себя я тоже нехочу. Эрик говорит, что может прожить в Сен-Тропе всего две недели, но если онуедет, мне каждый час, каждую минуту будет казаться, что он сейчас с ней!

— Но, может быть, он говорит правду, и между ними всекончено? — робко предположила Паскаль. — Может быть, стоит все-такиповерить ему?

Но ее предложение только разозлило Диану.

— Как я могу ему верить? Ведь он солгал мне один раз,значит — может солгать снова! Нет, теперь я уже никогда не смогу ему доверять!

Ее логику трудно было опровергнуть, и Паскаль растерялась.Проблема была не в том, заслуживает Эрик доверия или нет, а в том, захочет лиДиана снова поверить ему, но тут Паскаль ничего не могла поделать. И все же оначувствовала, что ей будет безумно жаль, если их брак прекратит своесуществование. Моррисоны и Смиты были для нее образцовыми семьями, и теперь онаиспытывала острое разочарование и боль. Столько лет они все были как одна семья— надежные, понимающие. И вот — Энн уже нет, а в жизни Дианы и Эрика произошланастоящая катастрофа!

— Мне кажется, — негромко добавила Диана, словнопрочтя ее мысли, — теперь я все равно не смогу оставаться его женой. Нашбрак… он уже никогда не будет прежним для меня, поэтому мне и кажется, что ясовершила ошибку, когда приехала сюда с ним. Накануне отъезда я собираласьпозвонить адвокату, но Эрик буквально на коленях умолял меня подождать хотя быдо конца отпуска… Веселые же у меня будут каникулы! — Диана невеселоусмехнулась. В самом деле, они с Эриком притащили с собой в Сен-Тропе оченьтяжелый груз, и Паскаль не представляла, как и когда они сумеют от негоизбавиться. И сумеют ли вообще.

— Хорошо, что ты не стала спешить, — серьезносказала она. — Быть может, ты еще передумаешь… Время, возможно, всерасставит по своим местам, и тогда вы сможете трезво и взвешенно все решить…

Диана покачала головой.

— Скажи, Паскаль, как бы ты поступила на моем месте?Представь себе, что Джон тебе изменил. Что бы ты чувствовала, если бы оказаласьв моем положении?

Она в упор смотрела на Паскаль, и взгляд ее был неподвижным,тяжелым. Паскаль даже подумала, что Диана совсем не похожа на себя прежнюю. Онавсегда была такой веселой, беззаботной, счастливой, и таким же казался Эрик.Вместе они производили впечатление идеальной пары. Кто мог предположить, чтовсе у них сложится именно так? Их брак всегда казался Паскаль весьмагармоничным и прочным. Впрочем, союз Энн и Роберта был не менее крепким. Вовсяком случае, ни Моррисоны, ни Смиты не спорили друг с другом так часто иожесточенно, как Паскаль и Джон. И вот теперь все рухнуло! Казалось, весь мирпошатнулся и готов обрушиться прямо на голову Паскаль.

— Честно говоря, я не знаю, — медленно проговорилаона. — Наверное, мне бы захотелось его убить…

Джон любил порассуждать о женщинах, но Паскаль никогда недумала, что он действительно может ей изменить. Больше того: она была абсолютноуверена, что он ни разу не позволил себе даже самый легкий флирт. Ему простонравилось воображать себя сердцеедом и покорителем женщин, но это была лишьобычная мужская бравада. На самом деле Джон любил Паскаль нежно и беззаветно ибыл предан ей и душой, и телом.

— Но в любом случае, — добавила она, — я быочень хорошо подумала прежде, чем предпринимать конкретные шаги. И скорее всегоя бы постаралась перешагнуть через свою обиду и боль… Никто из нас негарантирован от ошибок, Диана, ты знаешь это не хуже меня.

— Ты рассуждаешь, как самая настоящаяфранцуженка, — оборвала ее Диана. — Как у тебя все легко: «забытьобиду», «снова поверить»… Но ведь это не ошибка, как ты говоришь. Как можнопереспать с другой женщиной по ошибке?! Нет, Паскаль, это самое настоящеепредательство, и я не понимаю, как он мог так поступить со мной! Как он толькомог!!!

И Диана разрыдалась. Она чувствовала себя очень несчастной исейчас искренне жалела, что приехала с Эриком в Сен-Тропе. При одном тольковзгляде на мужа она сразу вспоминала, какую глубокую рану он ей нанес, и еесердце сжималось от боли. Диана не представляла, как сумеет прожить бок о бок сЭриком целый месяц — или хотя бы один день.

— Да, я француженка, — спокойно согласиласьПаскаль. — И мне кажется, что мы, французы, в некоторых отношениях мудрееамериканцев. Во всяком случае, моему народу не свойственно… — «Глупоеупрямство», — чуть было не сказала Паскаль, но в последний момент решиласмягчить свои слова. Меньше всего ей хотелось поссориться с Дианой, когда онабыла в таком состоянии. — Короче говоря, в вопросах семьи и брака мы неотличаемся чрезмерной принципиальностью. Джон называет это распущенностью, ноне в этом дело… — Паскаль мимолетно улыбнулась. — Я понимаю, тебе оченьбольно, но это означает только одно: пороть горячку тем более не следует. Такчто мой тебе совет: подумай хорошенько, прежде чем совершить что-то, о чем тебепотом придется жалеть.

— Это Эрик должен был как следует подумать, прежде чемложиться в постель с этой девкой! — в ярости воскликнула Диана, и Паскальвдруг поняла, почему ее подруга так страдает. Соперница была чуть не вдвоемоложе ее; по сравнению с ней Диана чувствовала себя неуклюжей, некрасивой,старой. Сам того не желая, Эрик нанес ей удар в самое больное место, и теперьДиана просто не представляла, как они смогут жить вместе, если она будет точнознать: она больше не представляет для него интереса как женщина. А для Дианыэто был страшный удар.