1 января 1969 года Джордж вернулся из Вудстока в Лондон с намерением продолжать свою карьеру без оглядки на прошлое. Эта мысль приводила его в приятное возбуждение. Но необходимо было завершить работу над альбомом «Да будет так» (Let It Be), и, как только он встретился в студии «Твикенхем» с Джоном, Полом и Ринго,, вновь начались разногласия: что делать с компанией «Эппл», как завершить проект, кто должен принимать решения и так далее.

Вечером 7 января, после очередного дня, проведенного в спорах, Джордж сел за инструмент и написал песню «Я, мне, мое» (I, Me, Mine). «Существуют два „я“, — говорил он, — „я“ с маленькой буквы, когда люди говорят о себе „я — такой или я — другой“, и „Я“ с заглавной буквы или ОМ — совершенное целое, полное вселенское сознание, в котором отсутствует относительность или эго. Не существует ничего, что не является частью этого совершенного целого. И, когда твое маленькое „я“ сольется с твоим большим „Я“, тогда ты по-настоящему улыбнешься»[221]. Но в студии «Твикенхем» никто по-настоящему не улыбался, когда маленькие «я» вцеплялись друг другу в горло. Прошло еще несколько дней, и еще одно утро прошло в спорах. Пол настаивал чтобы во имя сохранения ансамбля они вновь начали ездить на гастроли и выступать на телевидении. Вновь возвращаться в прошлое, где было столько страданий. Даже думать об этом было выше его, Джорджа, сил.

10 января, в пятницу, после ланча, он сказал своим друзьям по ансамблю: «Увидимся в каком-нибудь клубе», — сел в машину и уехал, ни разу не обернувшись назад. Его друзья были ошеломлены, это было похоже на разрыв. Оправившись от шока, Джон, Пол и Ринго принялись искать объяснения этому неожиданному поступку. «Джордж был вынужден уйти, поскольку считал, что Пол подавляет его, — сказал Ринго. — И он был прав»[108].

Джордж отправился на север, обратно домой, в Эшер. В тот ясный, солнечный день он, возможно, был внутренне благодарен Полу за то, что тот дал ему возможность вырваться на свободу и совершить то, что он никогда прежде не совершал: оставить позади все разочарования и всю горечь прошлого, чтобы стать самим собой. Своим уходом из ансамбля Джордж хотел сказать, что не интересы карьеры должны определять их поведение, а их личности. Все эти годы он старался избегать конфликтов и держался в стороне, но теперь он готов взять свою судьбу в свои руки, и он более чем уверен, что поставленная перед ним цель слишком высока, чтобы тратить время на мелкие склоки.

Джордж рассказал Пэтти о том, что произошло, и, добавив, что хочет провести несколько дней с родными в Ливерпуле, собрался в дорогу.

Прежде, чем покинуть Эшер, он придумал музыкальный ответ на все те склоки, которые в последнее время стали неотъемлемой частью жизни ансамбля «Битлз». Это была песня со странным названием «Bay-Bay» (Wah-Wah). Резкий звук, который можно получить на электрогитаре, если нажать на определенную педаль, символизировал как успех ансамбля, так и всю головную боль, связанную с ним. Он получил от «Битлз» и то, и другое, но, в отличие от остальных, он больше не хотел сражаться: жизнь слишком коротка. И он написал эту песню.

Новый Джордж Харрисон прекрасно понимал, что лучше направить свою энергию на творчество, чем тратить ее на вражду и склоки. Как говорил его друг детства Билл Хэрри, «Джордж совершенно изменился: он перестал жить под чужую диктовку. Он уже не был пассажиром на чужом корабле». Это уже был не тот постоянно державшийся в тени Джордж, довольствовавшийся вторыми ролями в ансамбле «Битлз» и одной-двумя дорожками на их пластинках. Теперь это был уверенный в своих силах художник, прошедший путь от юношеской неуверенности, отразившейся в его первой песне «Не беспокой меня», до зрелой спокойной уверенности в себе, отразившейся в песне «Bay-Bay».

Трудные годы остались позади, и это радовало Джорджа. Он понимал, что обрел уверенность в себе не только благодаря естественному росту и жизненному опыту, но также благодаря йоге и медитации. Он чувствовал, что развивается и меняется в стремлении к достижению того идеала, на который ему указали святые личности Индии. Благодаря медитации на этот идеал, ему стало ясно, что даже после провозглашения своей независимости он должен выбрать верный путь, правильное поведение. Когда-то в прошлом, будучи школьником, считавшим свою жизнь беспросветной, он бы, возможно, обдумывал, как взять реванш и проучить тех, кто стал у него на пути. Но теперь его стандарты повысились, и он научился контролировать гнев и прощать тех, кто его обидел. Именно таким должно быть поведение просветленного человека[109]. Через пять дней после своего драматического отъезда он вернулся из Ливерпуля и обратился к своим друзьям с достойным йога предложением. Он готов вернуться в группу, если больше не будет разговоров о гастролях и выступлениях в телевизионных шоу. Через два дня совместные записи возобновились. Однако трения между ними не прекращались. Джордж решил познакомить своих друзей с последователями Кришны. Он надеялся, что подобное общение их умиротворит. Он позвонил в храм. Трубку взял Шьямасундар,

«Я бы хотел, чтобы ты побеседовал с моими парнями, — сказал Джордж. — Мы находимся в часе езды от Лондона. Успеешь приехать сегодня?»

Шьямасундар стоял за воротами студии «Твикенхэм», издали наблюдал, как полиция оттесняла толпы поклонниц, которым не терпелось подарить своим кумирам цветы и получить автограф. Полиция никого не подпускала к воротам. Но, когда подъехал белый лимузин с затемненными окнами, ворота ненадолго открылись. Шьямасундар незаметно проскользнул вслед за лимузином. Через щелочку в окне автомобиля он увидел, как ему улыбается Йоко.

По всей территории студии прогуливались переодетые актеры. Дракула, в окровавленной белой сорочке, улыбнулся Шьямсундару, чья бритая голова и желтые одеяния показались ему вполне уместными. Не обращая внимания на знак «Вход воспрещен», американец толкнул тяжелую дверь с надписью «Звукозапись» и оказался в темном помещении, напоминавшем пещеру. Лишь в дальнем конце горела маленькая лампочка.

Джордж поднял на него глаза, он был серьезен. Приветствуя друга, он произнес в микрофон «Харе Кришна». Затем он повернулся к Полу, который что-то говорил относительно того, какие брать ноты. Неподалёку стоял Джон с гитарой, рядом с ним сидела Йоко, обвив рукой его ногу. Позади всех, на возвышении, сидел Ринго, молча уставившись на свои барабаны. Пол был покрыт проводами и кабелями. Наконец, кто-то крикнул: «Все свободны на два часа».

Джордж спрыгнул со сцены и помахал своему посетителю. «У нас небольшой перерыв. Ты можешь посидеть с нами? Парни хотят послушать, что ты им скажешь».

Джордж представил Шьямасундара Джону, Полу и Ринго, а также их менеджеру Мэлу Эвансу и еще нескольким людям. Они прошли мимо декораций, имитирующих замки и улицы в городе Джека-Потрошителя, и зашли в большую, обставленную комнату. Джордж усадил преданного на стул, в центре комнаты. Остальные удобно устроились на диванах и в креслах. Дверь захлопнулась.