Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда с кухней покончено, в ней остается одна-единственная необязательная вещь – белая кружка с нарисованной голубой уткой. У утки круглые глаза, как будто она напугана или накурена, а на другой стороне надпись Le Canard. Всегда думала, что это «утка» по-французски, но никогда не проверяла. Я нашла ее на барахолке, когда училась в колледже; помню, как вдруг поняла, что могу ее купить, что не обязательно пить из кружек, которые я сперла из столовой. Я принесла ее домой и с нежностью поставила на полочку над своим столом, повернув так, чтобы утка смотрела прямо на меня. Отношу кружку в гостиную и ставлю на пустую полку для тех самых двадцати вещей.
– Раз, – говорю я.
Возвращаюсь на кухню, поднимаю коробку, и у нее отваливается дно. О чем я вообще думала, запихивая все это в коробку, если у меня столько мусорных пакетов? Бокал для вина разбивается о плитку, и я замираю на островке посреди океана осколков: я наверняка порежусь, жалко, что некому услышать, как я зову на помощь.
как ты там дорогая все ок?
Дженис – отличная подруга.
все сууууупер! – отвечаю я. разобрала кухню сейчас в комнату пойду. перестала искать мокрое пятно!!
Последнее – не совсем, конечно, правда. Дженис отвечает мне эмодзи взрывающейся башки, она чувствует, когда я заливаю. Она пишет увидимся завтра на работе – и я сразу выбрасываю это из головы, до работы еще вагон времени: к тому моменту я, возможно, буду другим человеком – таким, который любит свою работу.
Нет, на самом деле я никогда не полюблю работать во «Дворце Пана».
Честно говоря, в спальне я теряю пыл. Спальни всегда даются тяжелее. Я знаю, что сказала бы Аннет. Она сказала бы, что если я пробьюсь через это чувство, то докажу, что настроена серьезно. А Стив сказал бы, что я заслуживаю быть любимой, несмотря на все мои несовершенства. Все это совершенно не помогает, но ладно, принимается. Я несовершенно складываю кучу одежды в мусорный мешок. Маленькое черное платье, которое уже давно мне мало. Слишком короткую футболку, которая не закрывает бедра. Кепочку, которая никогда мне не шла, даже в магазине, но я все равно ее купила, уже тогда не понимая зачем. Серую водолазку, в которой у меня огромные сиськи, но хотя бы живот не торчит. Ровно от такой хрени мне надо избавиться в первую очередь. Я так сильно стягиваю мусорный пакет, что одна из завязочек рвется.
Аннет смотрит на меня неодобрительно. Это медитативный процесс, – говорит она. – Не дергайся так, блин.
Я залезаю в шкаф, чтобы еще что-нибудь выкинуть. Аннет говорит, что каждый сам определяет, какая одежда ему необходима. Деловой женщине и медсестре нужна разная обувь. Моя обувь официантки – широкие черные кроссовки с толстой подошвой, и все равно к вечеру ноги устают и ноют. Я кладу кроссовки в угол вместе со своей формой: две пары черных шорт, две пары черных носков до колен и три обтягивающих белых топика с логотипом «Дворца Пана». Перед стиркой я втираю в ткань рядом с подмышками соду, надеясь, что это поможет избавиться от пятен.
В классификации Аннет следующие категории необходимых вещей – это пижамы и ночнушки, формальная одежда и одежда на каждый день. Рядом с формой я кладу спортивный лифчик, топ и набор мужских трусов – в них я сплю.
Я знаю, что делать дальше. Много раз видела, как это делает Аннет. Берешь вещи по одной, меряешь, решаешь, подходит или нет, честно признаёшься, если не носила ее больше года. Беру любимое платье, голубое с белыми цветочками, широким вырезом на шее и оборочками понизу, и понимаю, что еще не готова. Не хочу знать, подойдет оно или нет, даже точно знаю, что не подойдет. Меня снова охватывает это гложущее чувство, и я вешаю платье обратно: разберусь с этим потом. И вообще я не могу себе позволить взять и повыбрасывать все вещи. В отличие от ветеринарки, у меня денег не вагон.
Хотя комната явно не вычищена так, чтобы осталось только необходимое, я кладу еще три предмета на полку необязательных. Первый – голубая ваза, которую мой бойфренд времен колледжа сделал на занятиях керамикой: глазурь нанесена так, будто вазу разбили и заново склеили. Хизер, мой плюшевый нарвал, которая теперь, когда Джоша уже нет, снова будет спать у меня под мышкой. Тяжелая железная открывалка в виде русалки, которую я украла из винтажного магазина в центре. Джош однажды спросил, откуда она у меня, и я что-то соврала, а потом спрятала ее в своем ящике для трусов.
В гостиной есть большое зеркало. Оно принадлежало Джошу – странно, что он его не забрал. Ему нравилось смотреть на себя перед выходом на работу. Однажды мы накурились и он заставил меня сесть вместе с ним перед зеркалом, хотя знал, что я ненавижу смотреть на свое отражение.
– Иногда, – говорил он, – я даже не уверен, что существую. Вроде как надо посмотреться в зеркало, чтобы удостовериться, что я все еще здесь.
Я разворачиваю зеркало к стене. Вот как стану новым человеком, смотреть на себя в зеркало станет моим любимым занятием.
К полуночи я заполнила очень много мусорных пакетов, выдохлась, но и близко не подошла к заветной двадцатке. Как вообще можно с этим справиться, когда надо перелопатить весь дом? Я включаю еще одну серию. Конечно, я все их уже смотрела, но не в этом суть. К тому же я каждый раз замечаю что-то новое. Я же говорила, что люблю два момента в «20 или меньше»? Второй происходит в конце каждой серии после того, как ветеринарка – или шеф-повар, или учитель, или урбанист – обнаруживает, насколько счастливее она стала, превратившись в нового человека. В последние две минуты передачи либо Аннет, либо Стив демонстрируют одну вещь из своих двадцати. В этой серии очередь Аннет.
К выбору своей двадцатки Аннет подошла довольно прагматично. У нее есть набор для резьбы по дереву (это вообще-то много небольших вещей, но в одной коробке, так что
