Просмотрев еще несколько листовок, мародер потерял к ним интерес, выгреб остатки из тайника, сложил пополам, вышел из каморки Газетчика и передал пачку Альберту.

Мужчина спрятал пистолет в кобуру, принял листовки, рассмотрел их, криво усмехнулся и разорвал бумагу.

– Кто ещё кроме тебя продался коммунистам? – спросил он, делая шаг к Газетчику.

Старик рефлекторно попытался немного отползти назад, но не смог, уткнувшись в ноги мародера.

– Кто ещё кроме тебя продался, я спрашиваю? – комендант сделал шаг вперёд, сжимая в кулаке то, что осталось от коммунистической агитации.

– Тварь! Капиталист! Паскуда! – заорал Газетчик. – Убей меня, и я стану мучеником.

– Держи его, – прорычал Альберт, отдавая приказ мародеру. – Открой ему рот.

Мужчина, сам не понимая почему, наклонился, схватил старика за волосы и дёрнул вверх, заставив запрокинуть голову, после чего ухватился за нижнюю челюсть, открывая ему рот. Старик попытался плюнуть в коменданта, но не смог, только тонюсенькая струйка слюны поползла вниз по подбородку.

Альберт запихал в рот Газетчика ком смятой бумаги, то, во что превратились плоды его трудов.

– Жри, тварь, – произнес он. – Продажная сука. Газетки он рисовал. Информацию перепроверял.

Газетчик принялся покорно пережевывать засунутую ему в рот грязную бумагу. Нельсону вдруг стало противно, он отпустил старика и даже сделал шаг назад. Он не раз видел, как человека ломали психически, но впервые сам принимал в этом участие.

«Обычно ты предпочитаешь сразу убивать, да?» – спросил голос в голове, и мародер даже не смог разобраться, снова ли вышел на связь ментал или внезапно проснулся уже забытый голос совести.

– Глотай, – процедил сквозь зубы Альберт, и изо всех сил наступил на ладонь Газетчика, ломая ему пальцы каблуком.

Несчастный проглотил комок пережеванной бумаги, вскрикнул и закашлялся. Мародер наклонился, пару раз встряхнул старика и изо всех сил надавил на диафрагму.

Газетчик резко прекратил кашлять, выплюнул на пол комок бумаги, которым подавился, и стал жадно ловить ртом воздух. Его пальцы, изогнутые под неестественным углом, уже успели распухнуть и налиться кровью. Альберт наклонился к старику, тряхнул его и снова задал вопрос:

– Кто ещё продался коммунистам.

– Никто… – задыхаясь, ответил старик. – Они нас не покупали… Мы сами верим.

– Во что верите? В светлое будущее верите? В жизнь на поверхности верите? В грибы и свинину и чтобы жрать до отвала? В коммунистический рай верите? – Альберт размахнулся и коротко ткнул Газетчика в зубы. – Работать надо, а не верить, и тогда все хорошо будет. Ублюдки…

Он разогнулся, подул на покрасневшие костяшки пальцев. Из толпы вышли четверо: три парня и девушка, совсем молодая и явно родившаяся уже после Войны: тонкокостная, с изогнутыми ногами, но со светлым и чистым взглядом. Комсомолка, но не спортсменка и не красавица. Климат плохой, увы.

– Не трогай Корреспондента, – заговорила девушка. Мародер такого не ожидал, думал, что первым рот раскроет один из пионеров-героев. – Мы – местная ячейка компартии, – она обернулась к толпе и закричала. – Товарищи! Сегодня местные власти показали своё лицо. Они истязают слабого старого человека, который не виноват ни в чем, разве что придерживается других взглядов! Восстаньте товарищи, для них мы все – стадо! Только партия…

Договорить ей не дали. Кирилл подошёл к девушке вплотную и грубо закрыл ей рот ладонью. Сил, чтобы сопротивляться взрослому мужику, который в детстве получил причитающуюся ему дозу витамина Д и кальция с фосфором, у рахитички не было.

Парни хотели было, помочь своей подруге, но уткнулись взглядами в дульный срез «сто четвертого» в руках мародера и застыли, будто изваяния в пионерлагерях.

– Никакой свободы врагам свободы, – ответил Альберт, доставая из кобуры пистолет. – Парни, заприте их в камере, потом устроим обыск. Скорее всего, это не все, кого уже завербовали. А ещё они наверняка ведут записи, потому что партия не может без бюрократии.

Он остановился на секунду, чтобы проследить за реакцией арестованных, но те стояли совершенно спокойны. А вот в глазах девушки мародер заметил легкое волнение. Нельсон мысленно потянулся к ее голове, погладил по редким мышиного цвета волосам и, воспользовавшись тем, что комсомолка немного успокоилась, считал информацию о тайнике с записями.

И только через несколько секунд понял, что именно он сделал. Помотал головой, пытаясь избавиться от наваждения, и поймал недоумеваюший взгляд Кирилла. Тот махнул рукой, показывая, что надо увести арестованных, но не сломленных коммунистов. Мародер кивнул в ответ и взял автомат наизготовку.

– Пошли! – приказал Кирилл парням и девушке, которых, наконец, подпустили к валяющемуся на земле и держащемуся за сердце, Корреспонденту. – Поднимайте свою развалину и в камеру.

– Потом подойди ко мне, надо поговорить, – обратился Альберт к мародеру, когда тот прошел мимо.

Нельсон кивнул. Ему самому было о чем поговорить с комендантом «кукол».

На этот раз все прошло достаточно гладко. Никто не был застрелен, никого не пришлось резать ножом, пуская кровь, ломать пальцы и подвергать всевозможным пыткам, чтобы узнать, когда придут исламисты. Здесь этим займутся другие люди, профессионалы, а в подчинении у Альберта таковые, несомненно, имелись, хоть глава перехода и старался их тщательно прятать от посетителей ярмарки.

Кирилл, кажется, был одним из них, хоть и маскировался под обыкновенного охранника. Но предельно обострившееся чутье подсказывало мародеру, что все не так просто с этим невзрачным парнем в бронежилете скрытого ношения.

Обострившиеся чувства не давали мародеру покоя. Он развернулся и прислонился спиной к стене, давая Кириллу понять, что он сам будет разбираться с комсомольцами, после чего обратился к менталу.

– Объясни, что это было, пожалуйста.

– Мы становимся одним целым, – ответил мутант, и его голос ещё никогда не звучал так ясно и четко. – Ты получил возможность пользоваться моими способностями. В определенных пределах, конечно, но уже это – большой прогресс для низшего существа.

– Пошел в задницу, – ответил мародер. – И к чему это вообще может привести?

– К чему угодно. Но мы такие одни на всей планете и поверь, это уже никому не повторить, – ментал на секунду замолчал, видимо, черпая нужные слова из памяти мародера. – Может быть, ты станешь очень сильным псиоником. Правда, это маловероятно. Скорее всего, попросту растворишься во мне и потеряешь свою индивидуальность.

Прогноз был неутешительным, хотя и маловероятным. Но о какой вероятности вообще могла идти речь в такой ситуации?

– Ты можешь замедлить процесс? – осторожно поинтересовался мародер.

– Даже если бы мог, увы, это не в моих интересах. Знаешь, жутко интересно, что будет дальше. Я тут понял, что считывать воспоминания и чувствовать что-то самому – вовсе не одно и то же. И мне интересно распробовать, в чем отличие. Как ни крути, но вы – очень интересные существа…