Глаза Брайена смотрели на него с больничной койки. И сквозьнего. Открытые и пустые, как школьные классы в августе.

Все сильнее ощущая, что он не идет сам, а его ведут, Дэвидвступил в магический круг машин. Оглядел присоски на груди и висках Брайена.Отметил бесформенность левой части повязки на его голове. Словно голова подповязкой радикально изменилась. Наверное, так и должно быть, подумал Дэвид.Если ударяешься головой о кирпичную стену, что-то ломается, либо череп, либокирпич. От правой руки Брайена тянулась трубка. Вторая шла от груди. Обеподнимались к банкам с жидкостью, закрепленным на штырях. Еще одна пластиковаятрубка исчезала в ноздре Брайена. Правое запястье перетягивала эластичнаялента.

Эти машины поддерживают его жизнь, подумал Дэвид. Когда ихотключат, когда вытащат иголки…

Он не мог в это поверить, изумление проникло туда, гдераньше находилось место только горю. Дэвид и Брайен поливали друг друга изпитьевого фонтанчика в школе, если этого не видел никто из учителей. Онимчались на велосипедах по знаменитому лесу на Медвежьей улице, изображая изсебя коммандос. Они обменивались книгами, комиксами, фотографиями бейсболистов,иногда сидели на заднем крыльце дома Дэвида, играли в какую-нибудь игру, читалиили потягивали лимонад, приготовленный матерью Дэвида. Они хлопали друг другапо плечу, обзывались. Обычно предпочтение отдавалось «плохому мальчику». Еслиже они были вдвоем, в ход шли выражения покрепче. Во втором классе онипрокололи пальцы булавкой, смешали свою кровь и объявили себя кровнымибратьями. В августе с помощью Марка Росса они построили из крышек от пивныхбутылок Пантеон. Отталкиваясь от рисунка в книге. Получилось так хорошо, чтоМарк поставил этот Пантеон у себя на первом этаже и демонстрировал его гостям.Первого января крышечному Пантеону предстоял переезд в дом Карверов,находившийся в полутора кварталах отсюда.

Именно о Пантеоне думал Дэвид, стоя у кровати, на которойлежал в коме его лучший друг. Они — Дэвид, Брайен и отец Брайена — строили егов гараже, под музыку, льющуюся из кассетника. Строить что-либо из крышек отбутылок — глупая затея, бестолковая, потому что все сразу видят, какой взятстроительный материал. Но они построили Пантеон своими руками. А скоро рукамиБрайена займутся в похоронном бюро. Вымоют их, специальной щеточкой почистятногти. Никому не хочется смотреть на труп с грязными ногтями. А потом, счистыми руками, Брайена положат в гроб, который выберут ему родители, и переплетутпальцы рук между собой. Такими, переплетенными, они останутся и в земле. Вовтором классе их просили класть руки перед собой и переплетать пальцы. Толькоэти пальцы больше не шевельнутся, ничего не сложат из крышек от бутылок. И несмогут зажать питьевой фонтанчик, направив струю на закадычного приятеля.Вместе с хозяином они уйдут в темноту, под землю.

При этой мысли Дэвид испытал не ужас, а отчаяние. Словнопереплетенные пальцы лежащего в гробу Брайена доказывали, что деяниячеловеческие ничтожны, они никогда не остановят смерть и даже детям не избежатьее объятий.

Ни мистер, ни миссис Росс не обращались к Дэвиду, пока онстоял у кровати, размышляя о проблемах, которые обычно не волнуют детей. Ихмолчание его очень устраивало. Они ему нравились, особенно мистер Росс, веселыйи остроумный, но Дэвид пришел сюда не для того, чтобы пообщаться с ними. Не кним тянулись трубочки от аппаратов, поддерживающих жизнь в теле Брайена.Аппаратов, которые собирались отключить после того, как с Брайеном попрощаютсябабушки и дедушки.

Дэвид пришел, чтобы повидаться с Брайеном.

Он взял друга за руку. Удивительно холодную и безвольную, ноживую. Он мог чувствовать в ней жизнь, мотор еще не остановился. Дэвид нежнопожал ее и прошептал:

— Как дела, плохой мальчик?

Никакого ответа, только мерное гудение машины, котораятеперь дышала за Брайена, подавала в легкие кислород и откачивала углекислыйгаз. Машина эта стояла прямо за изголовьем, своими размерами превосходя всеостальные. В высоком пластмассовом цилиндре сжимались и разжимались белые мехи.Работала машина тихо, но словно ахала, когда мехи разжимались. Казалось, частьБрайена все-таки чувствовала боль, но эту часть вывели из тела и заключили впластмассовый цилиндр, туда, где эта боль ощущалась еще сильнее. Где ее сжималибелые мехи.

И еще глаза Брайена.

Взгляд Дэвида так и притягивало к ним. Никто не предупредилего, что Брайен будет лежать с открытыми глазами. Он понятия не имел, что учеловека в бессознательном состоянии могут быть открыты глаза. Дебби Росспросила не ужасаться тому, что он увидит, сообщила, что Брайен выглядит неочень хорошо, но она не упомянула о пустом, безжизненном взгляде. Может, ничегоособенного в этом и нет, невозможно подготовиться ко всему ужасному, чтовстречается в жизни, в любом возрасте.

Один глаз Брайена заливала кровь, между красным белком ибольшущим черным зрачком едва просматривалась узкая каряя радужка. Второйказался обычным, но только ничем не напоминал глаз его друга. Мальчика, которыйговорил, сидя у телевизора: «Черт, Мамми идет за нами, давай прибавим шагу», —здесь не было вовсе… если только какая-то его часть не забилась в пластмассовыйцилиндр, отдавшись на милость белых мехов.

Дэвид отвел взгляд… глубокий порез во всю щеку, повязка наголове, восковое ухо под повязкой… затем вновь вернулся к открытым глазамБрайена с разными зрачками. К этим глазам его притягивала пустота, отсутствие вних малейших признаков жизни. Это не просто несправедливо. Это… это…

Грешно. Это слово прошептал голос в голове Дэвида. Не тотголос, который он раньше слышал в своих мыслях, абсолютно незнакомый голос, и,когда рука Дебби Росс легла на плечо Дэвида, ему пришлось крепко сжать губы,чтобы подавить крик.

— Человек, сбивший Брайена, был пьян. — Она осипла от слез,которые все катились по ее щекам. — Он говорит, что ничего не помнит, что унего провал памяти, и самое ужасное, Дэйви, я ему верю.

— Дебби… — подал голос мистер Росс, но мать Брайена его неуслышала.

— Как мог Господь позволить этому человеку не помнить, чтоон сбил моего сына? — Голос ее начал подниматься. Ральф Карвер, чуть раньшесунувший голову в палату, замер. Медсестра, катившая тележку, остановилась изаглянула в палату 508. — Как мог Господь проявить такое милосердие к человеку,который должен каждую ночь просыпаться в липком поту, вспоминая, как хлесталакровь из головы моего бедного мальчика?

Мистер Росс обнял жену за плечи. Ральф Карвер подался назади убрал голову, словно черепаха, залезающая под панцирь. Дэвид это заметил, и,кажется, его это рассердило. Впрочем, потом он этого вспомнить не мог. Помнилон другое: бледное лицо Брайена, повязку на его голове, бесформенную с однойстороны, восковое ухо, рваную рану на щеке и глаза. Глаза он запомнил лучшевсего. Мать Брайена плакала, кричала, а его глаза ни на йоту не изменились.