Но он же здесь, внезапно подумал Дэвид, и мысль эта, как имногое другое, случившееся после того, как мать Дэвида сказала о том, чтоБрайена сбил автомобиль, родилась не внутри его, а была привнесена извне,словно его мозг и тело стали каким-то приемником.

Он здесь, я это знаю. Еще здесь, как человек, оставшийся вдоме, на который сошла лавина, или заваленный в пещере.

Дебби Росс полностью утратила контроль над собой. Она ужевыла, вырываясь из рук мужа. Мистер Росс тянул ее к красным стульям, ичувствовалось, что каждый фут дается ему с немалым трудом. Подбежала медсестра,обняла мать Брайена за талию.

— Миссис Росс, присядьте. Вам станет лучше, как только вы сядете.

— Что это за Бог, если он позволяет человеку забыть убийствомаленького мальчика? — кричала мать Брайена. — Он хочет, чтобы этот человеквновь напивался и убивал, вот какой это Бог! Бог, который любит пьяниц иненавидит маленьких детей!

Брайен смотрел в потолок отсутствующим взглядом. Воплиматери не долетали до его восковых ушей. Он ничего не замечал. Его здесь небыло. Но…

Да, произнес голос в голове Дэвида. Да, он есть. Где-то.

— Сестра, вы можете сделать моей жене укол? — спросил мистерРосс.

Он с трудом удерживал миссис Росс. Она хотела броситься ккровати, обнять и Дэвида, и своего сына, может, их обоих. В голове у неепомутилось. В этом не могло быть сомнений.

— Я приведу доктора Баргойна. Он в соседней палате, —пробормотала медсестра и выскочила за дверь.

Отец Брайена вымученно улыбнулся Дэвиду. Пот катился по егощекам, глаза покраснели. Дэвиду показалось, что за один день мистер Росс сильноисхудал. Мальчик понимал, что такое едва ли возможно, но при этом он не мог неверить своим глазам. Одной рукой мистер Росс обнимал жену за талию, другойдержал ее за плечо.

— Тебе лучше уйти, Дэвид. — Слова давались ему с трудом. —Мы… мы ведем себя, наверное, не так, как должно.

Но я еще не попрощался с ним, хотел ответить Дэвид, новнезапно понял, что по щекам мистера Росса течет не пот. Слезы. Вот они-то изаставили его двинуться к двери. И лишь там, обернувшись, увидев, что мистер имиссис Росс расплылись у него перед глазами, превратившись в целую толпуродителей, Дэвид понял, что и сам плачет.

— Могу я прийти еще раз, мистер Росс? — Он едва узнавал свойголос. — Скажем, завтра?

Миссис Росс перестала вырываться. Руки мистера Россасомкнулись на ее животе, она склонила голову, волосы упали ей на лицо. Вместеони напомнили Дэвиду пару борцов с соревнований Мировой федерации борьбы,которые они иногда смотрели с Брайеном. Один из борцов вот так же держалдругого. Черт, Мамми идет за нами, непонятно к чему подумал Дэвид.

Мистер Росс покачал головой:

— Думаю, не стоит этого делать, Дэйви.

— Но…

— Нет, думаю, что не стоит. Видишь ли, врачи говорят, уБрайена нет ни единого шанса… при… прий… — Лицо мистера Росса начало меняться.Дэвид никогда не видел, чтобы лицо взрослого человека так менялось, оно словнорвалось изнутри.

И только потом, в лесу на Медвежьей улице, он началпонимать, в чем дело… хотя бы отчасти. А сейчас он своими глазами наблюдал, чтослучается с человеком, который давно, возможно, много лет, не плакал, а тут немог сдержаться. Похоже на то, когда вода прорывает плотину.

— О, мой мальчик! — вскрикнул мистер Росс. — О, мой мальчик!

Он отпустил жену и привалился к стене между двух красныхпластмассовых стульев. Постоял немного, потом у него подломились колени. Онсползал вниз, пока не сел на пол, с протянутыми к кровати руками, мокрымищеками, соплями, текущими из носа, вылезшей из брюк рубашкой и сбившимися кколеням штанинами. Его жена опустилась рядом на колени, обняла его. Так они исидели, когда в палату вошли доктор и медсестра. А Дэвид выскользнул за дверь,глотая слезы, стараясь не разрыдаться. В конце концов, они находились вбольнице, где хватало людей, которые выздоравливали и которых не следовалорасстраивать.

Его встретил отец, такой же бледный, как мать, когда онасообщала Дэвиду о трагедии. Когда отец взял Дэвида за руку, его рука былахолоднее, чем у Брайена.

— Я очень сожалею, что тебе пришлось это увидеть. — Онистояли в холле, дожидаясь самого медленного в мире лифта. Это единственное, чтосмог сказать Ральф Карвер. По дороге домой отец дважды пытался заговорить, но унего ничего не выходило. Он включил радио, выключил, повернувшись к Дэвиду,спросил, не хочет ли тот мороженого или чего-нибудь еще. Дэвид покачал головой,и его отец вновь включил музыку.

Дома Дэвид сказал отцу, что хочет побросать мяч в баскетбольноекольцо на подъездной дорожке. Отец согласно кивнул и поспешил в дом. Стоя утрещины в асфальте, которую он использовал в качестве контрольной отметки, Дэйвслышал, как родители разговаривают на кухне. Их голоса долетали до него черезоткрытое окно. Мать хотела знать, что произошло в больнице, как все это перенесДэвид.

— Ну, сцена была та еще, — ответил отец, словно кома Брайенаи надвигающаяся на него смерть составляли часть какой-то пьесы.

Дэвид заставил себя не слушать. Ощущение необычности происходящеговновь вернулось к нему, ощущение того, что он не просто отдельно взятыйчеловек, но часть чего-то большого, еще непостижимого для него. Внезапновозникло острое желание отправиться в лес на Медвежьей улице, к небольшойпрогалине. К ней вела узкая тропа, по которой, однако, они могли ехать навелосипеде один за другим. Именно там, на «вьетконговском наблюдательномпосту», мальчики годом раньше впервые попробовали сигарету Дебби Росс и нашлиее отвратительной. Там они впервые просмотрели номер «Пентхауса» (Брайен увиделего на крышке мусорного ящика около автобусной остановки), там они подолгуболтали, мечтали… главным образом о том, что они будут делать, перейдя вдевятый класс и став королями средней школы Западного Уэнтуорта. Там, напрогалине, к которой вела «тропа Хо Ши Мина», мальчики особенно полнонаслаждались своей дружбой. Туда Дэвида внезапно и потянуло.

Он постукал об асфальт мячом, которым они с Брайеном игралимиллион раз, взял его в руки, согнул колени и бросил. В последний раз. Попал.Когда мяч отскочил к Дэвиду, он откатил его на траву. Родители все ещеразговаривали на кухне, до него долетали их голоса, но у Дэвида и мысли невозникло сунуться в открытое окно и сказать, куда он пошел. Они могли его непустить.

Не взял он и велосипед. Зашагал, опустив голову, с синимпропуском «ОТПУЩЕН РАНЬШЕ» в нагрудном кармане, хотя школьные занятия ужезакончились. Большие желтые автобусы развозили детей. Стайки школьников измладших классов пробегали мимо, размахивая портфелями и коробками с ленчем.Дэвид не обращал на них внимания. Мыслями он был далеко. Это потом преподобныйМартин расскажет ему о «тихом, спокойном голосе» Бога, и Дэвид поймет, что жеон слышал в тот день, но тогда он не мог сказать, то ли это голос, то ли мысль,а может, и интуиция. Он знал: когда тебя мучает жажда, когда все твое теложаждет воды, ты ляжешь на землю и будешь пить из лужи, если другого источникаводы не будет. В сложившейся ситуации такой лужей стал для него «вьетконговскийнаблюдательный пост».