Прошла неделя после ее визита к Дубцу. Улеглись, перестали терзать угрызения совести, превратились в тлен воспоминания о неловких минутах, проведенных в его палате, и только его прощальный взгляд, тревожный, зовущий, преследовал ее в минуты безделья.

Субботним утром, теплым, солнечным, она решила вымыть окна. Только приготовила все необходимое, как затрезвонил телефон.

— Ира, привет, — как всегда жизнеутверждающе прозвучал Эльвирин голос.

— Привет. Что-то ты с утра пораньше?

— По чужой просьбе звоню. Не знаю, с чего и начать…

— Надо же, какие тонкости! Говори уж!

— Мне Дубец позвонил. Спрашивал о тебе. Беспокоится, не заболела ли ты. Я, представляешь, с какого-то бодуна начала выгораживать тебя, мол, у нее отчет, начальство держит допоздна.

— Ну и что?

— Как «что»? Тебе все равно, что ли?

— Элька, перестань устраивать мою судьбу. Мне это совершенно не нужно. Или ты по другой причине стараешься?

— Что еще от тебя можно услышать, свинья неблагодарная.

— От свиньи и слышу. Вернее, от медведя с его услугами.

— Слушай, Ирка, я серьезно говорю. Брось прикалываться! Он от тоски умрет. Неужели тебе не жалко?

— Ты совсем дура или наполовину? Куда ты меня толкаешь? На связь с мужчиной, которого я не люблю, совершенно не знаю и, главное, не хочу знать? Ну нет у меня к нему ничего. Даже жалости. Он, кажется, идет на поправку, и слава богу! Найдет он себе подружку. Только свистнет — вмиг десяток слетится.

— А ты небось о своем красном молодце до сих пор вздыхаешь?

— А тебе-то какая печаль?

— Ну-ну. Вздыхай. И что за эпидемия охватила баб в последнее время? Вынь да положь молодого любовника, не иначе как на десять лет моложе, а то и больше.

— Всего на семь. И потом не я, а он меня выбрал, поняла?

— Все они выбирают на время отпуска. И предпочитают замужних. Так надежнее. В смысле вензаболеваний…

Ирина не стала отвечать на злой выпад Эльвиры и бросила трубку. Мыть окна расхотелось. Она отнесла в ванную таз с водой, вернулась в комнату, схватила пульт телевизора, нажала первую попавшуюся кнопку. Шла передача о Бунине. Ирина вздрогнула, прижала руку к груди, подумала: «Это судьба» — и села в кресло, вся превратившись в слух. Известный актер, ведущий передачи, рассказывал о бунинской поэзии. «Отточенность формы», «кровная связь с природой», «нестерпимая боль по ушедшей женщине» — сыпались щедрые фразы как последняя дань русскому поэту. Ирина, боясь пропустить хотя бы слово, окаменелая, сцепив пальцы в замок, вслушивалась в необыкновенный голос актера, читающего стихи об одиночестве и утраченной любви. «Тот дивный мир, где шли мы рядом», — повторяла она вслед за актером. Тот дивный мир…

Передача закончилась, а она еще долго сидела в оцепенении. В душе уже созрело решение, но рассудок удерживал, не пускал, давая возможность к отступлению, ибо то, что будет совершено, станет очень важным, судьбоносным и поправке не подлежит.

— Мам, — донеслось до нее как бы издалека.

Ирина повернула голову и увидела Алену, только что вставшую с постели, в розовой пижамке, заспанную, растрепанную.

— Мама, ну сколько можно звать? — капризно повторила дочь. — Ты обещала оладушек напечь. С бабушкиным черничным вареньем. Я пока умываюсь, ты бы тесто завела.

— Ладно, напеку. Ох, и соня ты у меня!

— Уж и в каникулы нельзя поспать? Надоело каждый день полседьмого вставать.

— Иди в ванную. Я сейчас.

Ирина привычно замешивала тесто, а в душе все звучала строчка: «Тот дивный мир, где шли мы рядом…» Все, хватит предаваться унынию! А что, если отвезти ему этих оладушек? Правда, почему бы и нет?

Она даже повеселела от этой мысли. Работа закипела с удвоенной энергией. Вскоре на блюде красовалась гора золотистых, ароматных оладий. Пришла Алена, с шумом вдохнула в себя вкусный дымок, уселась за стол.

— М-м, улет! — промурлыкала она, откусив половину оладьи.

— Ты где, гулена, вчера допоздна ходила?

— Я же говорила — с Юлькой на вечеринку ходили, к Олегу Фомину. День дураков отмечали.

— Интересно было?

— Спрашиваешь! Такую клевую вечеринку замутили…

— Как же вы его отметили, этот день?

— Подарки дарили. Конкурс устроили на самый прикольный подарок.

— И кто выиграл?

— Колька Семушкин.

— Это такой длинный, курносый?

— Никакой он не курносый.

— Ну, хорошо, пусть не курносый. Я его с кем-то перепутала.

— Как можно Кольку с кем-то перепутать? Он один такой в классе — высокий… и вообще, личность.

— И что эта личность подарила? За что он конкурс-то выиграл?

— Хм, если тебе сказать — ты опять в мораль кинешься.

— Обещаю, что не кинусь.

— Ну тогда держись. Он подарил мне стринги.

— Что? Стринги? Это же нижнее белье!

— Я так и знала, что у тебя будет шок.

— Но ведь… Господи, Аленка! Ты хоть соображаешь, что это неприлично? Вульгарно в конце концов!

— Больше я тебе ничего и никогда не скажу. Так и знай!

Ирина бросила недомытую посуду, села за стол напротив дочери. Алена невозмутимо уплетала оладьи, стараясь не смотреть на мать.

— Аленка! Ну-ка, посмотри на меня!

— Ну что?

— Какой же тогда ты выбрала подарок Семушкину?

— Откуда ты знаешь, что Семушкину? Мы же лотерею тянули — кто кому будет дарить.

— Значит, ты вытянула его?

— Ага.

— Так что ты подарила?

— Ну уж нет. Ничего я тебе не скажу, а то с тобой обморок будет.

— Алена, я серьезно тебя спрашиваю. Или я позвоню его матери, и тогда…

— Этого еще не хватало!

Алена выскочила из-за стола и убежала в свою комнату. Ирина домыла посуду и уже в другом, более уравновешенном состоянии пошла к дочери.

Та лежала на кровати и слушала музыку на DVD. Ирина, мягко ступая, подошла к кровати и села рядом.

— Доча, я больше не буду так бурно реагировать, — пообещала она, прикоснувшись ладонью к ее руке. — Давай поговорим! Сделай, пожалуйста, потише.

Алена нажала на пульте кнопку — выключила плеер.

— Я примерно представляю, что ты ему купила. Меня после этих стрингов уже ничем не удивить.

Алена фыркнула, покраснела и отвернулась к стене.

— Аленушка, я тебя вполне понимаю. В твоем возрасте хочется выглядеть старше, взрослее. Все через это проходят. И я такой же была в седьмом классе. Помню, как однажды заявилась в школу с выщипанными бровями. Это Наташка Сидоркина, подружка моя, постаралась. Я, говорит, слегка подправлю линию, а то у тебя какие-то кочки вместо бровей. И так она меня красноречиво убеждала, что я согласилась на эту экзекуцию. А Валентина Павловна, наша классная, сразу заметила.