Катя объявила о своём решении поехать в Москву в тот самый момент, когда мы прощались с Агафьей. Причём сделала это оригинально, она пришла туда уже с вещами.

– А что вы хотите там увидеть? – спросила Катя, выбираясь из машины.

– Надо проверить кое-что, – ответила я уклончиво, а мысленно добавила: – «Да тебя там забыть…»

Неожиданно я поймала себя на мысли, что до такой степени невзлюбила эту староверку, что случись сломать ей там ногу или провалиться в старый погреб, брошу. Сделаю вид, будто не слышу мольбы о помощи и уйду.

Однако слова, слетевшие с уст моего благоверного, напрочь отбили у меня охоту даже ждать, когда мы дойдём до Среденки, и когда Катя куда-нибудь провалится. В следующий момент я попросту захотела прибить её прямо здесь, у машины.

– Я бы вам не советовал, Катенька! – сказал Никита и тут же понял, что совершил глупость.

– Катенька! – повторила я одними губами.

Никита почувствовал перемены моего настроения и втянул голову в плечи.

– Хм! – вырвалось у него. Он будто бы и сам не ожидал от себя такого обращения.

Однако виновница нашего разлада ничего не замечала. Она стояла в снегу и озиралась по сторонам, словно выбирая место, куда ступить дальше.

Никита затравленно посмотрел на меня и пояснил:

– Обувь у неё не для прогулок по лесу.

Действительно, я только сейчас обратила внимание на полусапожки Кати. Изящные, с заострённым носочком, они тонули в снегу целиком, и казалось, будто она стоить в нём босиком.

– Надо же! – вырвалось у меня.

Я не ожидала увидеть на ней такую обувку. От того, как изящно смотрится её ножка, мне стало совсем уж нехорошо.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась между тем Катя и обещала: – Я в машине вас подожду.

– Вперёд! – решился, наконец, Никита и двинул по снегу вглубь леса.

На этот раз мы дошли до деревни быстро. Оно и понятно, по пути уже ничего не снимали и не останавливались. Среденка оказалась не так уж и далеко от дороги.

– Показывай, где тут дом твоей мечты? – пошутил Никита и, не дожидаясь ответа, двинул к покосившейся хибаре с провалившейся крышей.

Он поступил правильно, поскольку я как раз собиралась высказать всё, что думаю, по поводу Кати. Пришлось отложить. Я вдруг подумала, что ряд заготовленных фраз нужно подшлифовать и подобрать им более достойную замену, поскольку прокрученный не один раз за время пути монолог, вдруг оказался не очень впечатлительным.

Мы пробрались через остатки забора и оказались во дворе. Здесь всё было по колено засыпано снегом, из которого торчали сухие стебли лебеды и полыни. Дом, как оказалось, держался на честном слове. С фасада не было видно, а здесь я поняла, толкни его и он рухнет. И дело не только в прогнивших до трухи брёвнах. Он завалился назад. Стены так покосило, что из заколоченных окон вылетели стёкла и они стали похожими на параллелограммы. Задняя стена держалась на двух свежих подпорках. Кто-то совсем недавно принёс сюда и поставил два свежеспиленных бревна. Теперь под угрожающе нависшей стеной можно было наверняка укрыться даже от дождя.

– Странно, – вырвалось у меня, когда я глядела на эти подпорки.

– Ты о чём? – встревожился Никита и проследил за моим взглядом.

– Кому понадобилось его укреплять? – объяснила я вопросом свою реакцию.

– Вон ты о чём! – протянул Никита и предположил: – Возможно кто-то из детей, которые выросли в этих стенах, приезжали на могилку к родителям, да и поправили. Память всё же. Я бы тоже так поступил, случись это с моим домом.

– Не знала, что ты такой сентиментальный! – съязвила я.

Внутри всё кипело. Казалось ещё чуть-чуть и злость в вперемешку с накопившимся внутри меня ядом вырвется наружу.

С трудом передвигая ногами, Никита пробрался к окну и стал отдирать уцелевшие доски. Они давно сгнили и просто рассыпались, когда он за них брался.

– А это зачем?! – задалась я вопросом, когда увидела что стёкла в рамах заменены полиэтиленом.

– Рамы повело, и стекло в них раскрошилось, – стал рассуждать он. – Чтобы вставить стёкла их надо будет подгонять. Сама видишь, проём почти треугольный. Вот кто-то и нашёл выход из положения.

– Но зачем? – недоумевала я.

– Говорю же, дорог этот дом, наверное, кому-то, – напомнил Никита, отрывая следующую доску, и выдвинул очередную версию: – Возможно, здесь охотник какой-то останавливался.

– Неубедительно.

Тем временем Никита стал рвать пластик и бросать его под ноги.

– Ты решил в дом через окно проникнуть?

– Пройти я собрался, как положено, через двери, – успокоил он и объяснил: – А доски оторвал и плёнку рву, чтобы внутри светлее было…

– Так фонарик есть! – вспомнила я.

– Ну и что? – спросил он и двинул к следующему окну.

Когда дом кренился, доски отлетали сами, и на этом осталась одна. Он лишь стукнул по ней, как она осыпалась. Мы подошли к крылечку.

– Ты подождёшь здесь, – приказал он.

– Это почему? – Я опешила.

– Дом старый, вдруг рухнет? – объяснил Никита своё решение и взялся за ручку.

Двери со скрипом открылись. Мне показалось, будто где-то приглушенно хрустнуло стекло.

– Странно, – пробормотал Никита.

– Что? – спросила я его шёпотом, решив, что он тоже слышал звук.

– Легко открылись, – объяснил Никита. – А ведь их так перекосило, что по идее должны были заклинить…

Он шагнул через порог.

Забыв про предупреждение, я устремилась следом.

Нос защекотал запах залежалого и плесени. Однако кроме всего прочего, я вдруг ощутила в воздухе тревогу.

«С чего бы это?» – подумала я, уловив в нём запах бензина.

– Интересно, – вырвалось у меня, и я задалась вопросом: – Почему не керосин?

– Что?

Я оставила вопрос без ответа. Мало ли почему в доме пахнет бензином? Хотя по логике вещей, любое горючее со временем выветривается.

«Может в доме хранились его запасы, и лишь сейчас ёмкость прохудилась?» – подумала я и поспешила следом.

В доме с низкими потолками и бревенчатыми стенами было темно, не смотря на оторванные с окон доски. Немудрено, ведь их повело и теперь они, скорее, походили на амбразуры дотов. Ко всему кто-то утеплил их пластиком. А так, ничего необычного. Никакой таинственности не добавляли ни сумрак, ни запах, и даже ни свисавшая с потолка паутина.

Изба как изба. Она показалась мне похожей своей планировкой на ту, которую я представляла. Неожиданно я вдруг поймала себя на мысли, что ничего удивительного в этом нет, ведь все мои представления строились на том, что я видела, когда жила на заимке у Егора. А его жилище было обустроено по всем канонам русского деревянного зодчества, с печью посередине и низкими дверными проёмами. Здесь, рядом с печной