времени, что нельзя было даже достоверно различить черты лица, изображённого на них того или иного угодника.

Никита насторожился и проследил за моим взглядом.

– Что? – спросил он одними губами.

– Знаешь, что я вспомнила?

– Я не читаю чужих мыслей, – признался Никита.

Я обиделась и напомнила:

– Я не чужая.

– Твои вообще никто прочесть не сможет, – пошутил Никита и разрешил: – Выкладывай очередную гипотезу!

– В деревнях особо ценные вещи хранят за иконами, – констатировала я.

Никита вздохнул, прошёл в угол и стал по очереди брать в руки иконы, снимать их с полки и осматривать со всех сторон.

Как раз за той, на которую упал мой взгляд, оказалась пластиковая папка, чёрного цвета и небольшая записная книжка.

– А ты права! – восхитился он и добавил: – Глядишь, и поверю в пресловутую женскую интуицию!

– Дай! – потребовала я, и протянула руку.

Но Никита ловко развернулся спиной ко мне и открыл папку.

– Ну что там? – спросила я, сгорая от нетерпения.

– Договор об оказании услуг заключённый между Никодимом Гавриловым, – прочитал Никита. – И Фемидой…

– Что и требовалось доказать! – торжественно сказала я, на самом деле не испытав ничего кроме разочарования. Ведь существование договора ровным счётом ничего нам не даёт. Где связь с покушением на убийство и самим убийством?

– Стоп! – воскликнул Никита и развернулся.

Вид его при этом был торжественным и одновременно загадочным.

– Говори, не томи! – потребовала я.

– Здесь название фирмы изменено, – объявил он.

– Покажи!

– Вот! – Он ткнул пальцем в печать.

– Ничего не понимаю, – призналась я, зачем-то пытаясь прочитать мелкие цифры ИНН и БИК.

– Она всего лишь «В» заменила на «С» и всё! – стал рассказывать он. – И оправдано. Фемида «С», можно понимать как Севастьяновой.

– Хочешь сказать, что в этом случае документ не имеет юридической силы? – зачем-то спросила я.

– Если такой компании нет в Едином реестре регистрации юридических лиц, то эта опечатка превращает его в кусок бумаги, – подтвердил он мои предположения, но неожиданно добавил: – Но если документ со стороны «Фемиды» подписан непосредственно Севастьяновой, то в суде легко доказать его силу.

– И факт мошенничества, – закончила я за него и предположила: – Наверное, ещё реквизиты другие.

– Это как водиться, – согласился он. – В совокупности эти обстоятельства уже и суд делают бесполезной тратой времени.

Я потеряла интерес к договору и напомнила:

– А в записной книжке что?

– Здесь телефоны, адреса, – перечислял он и воскликнул: – Севастьянова!

Моё терпение лопнуло.

– Дай! – Я вырвала находку из его рук и углубилась в изучение.

– Будь уверена, номер телефона Севастьяновой здесь эксклюзивный, – продолжал он развивать свою мысль.

– Это как?

– Она завела его на чужой паспорт или вовсе купила карту сотового оператора на улице только для того, чтобы общаться с Никодимом, – объяснил Никита.

– Ну, это как водится, – пробормотала я просматривая остальные имена и адреса.

В основном здесь были перечислены немногочисленные знакомые, жившие в столице, да родственники, оставшиеся в Штатах. Никодим вёл записи аккуратно, и все фамилии были записаны по алфавиту. Так на страничке с буквой «С» было отмечено двое. Сидоров и Севастьянова. В принципе ничего удивительного, раз с фирмой этой женщины он заключил договор.

– Договор купли продажи, – продолжал читать Никита. – Совсем недавно заключён… Ага… Дом. Посёлок Глинка, Московской области. Выходит наш Никодим приобрёл недвижимости аж на…

Он замолчал.

Сгорая от любопытства, я приподнялась на цыпочки. Никита не относился к категории людей, которые любят поинтриговать и затянувшаяся пауза говорила лишь об одном – сумма, на которую наш старовер купил дом, впечатлила его настолько, что он просто потерял дар речи.

«На десять? Пятнадцать? Но на худой конец двадцать, – перебирала я в голове вариантами, как мысли сползли совсем уж не туда и вот я уже загадываю: – Если совпадёт пятнадцать, то у нас с Никитой будет новый импульс романтических отношений. – Едва я это подумала, как тут же испугалась и украдкой посмотрела на своего благоверного. Мне вдруг показалось, что он понял, о чём я размышляю. Но ничего такого в его внешности не было. Я успокоилась и снова стала про себя рассуждать: – Для среднего москвича это конечно обычные деньги. Но вот для дремучего старообрядца…»

– …семьдесят пять миллионов, – разродился, наконец, Никита.

– Да ты что? – не поверила я и вслух признала: – Такие деньги кого хочешь, подвигнут на преступление.

– Смотри! – восхитился Никита и вынул из папки ещё один лист стандартной бумаги. Причём это была ксерокопия какого-то обветшалого документа, на которой красовалась свежая печать.

– Что это?

– Нотариально заверенная копия, – сообщил Никита.

– Интересно, – пробормотала я.

– Это метрики, – проговорил Никита, просматривая имена и фамилии, записанные рядком. – Выходит дед Никодима, Мефодий Гаврилов жил в Среденке.

– Эта та брошенная деревня? – зачем-то спросила я. – Когда?

– До революции. – Никита провёл ногтём по строке, подчеркнув им дату и вздрогнул.

В сенях раздался грохот. Я аж подскочила на месте. Мы словно двое воришек, тут же бросились заметать следы своих изысканий. Я в два прыжка оказалась у комода и задвинула нижний ящик, а Никита сунул папку за иконостас и прикрыл иконой. Однако в дом никто не входил. Напротив, послышалось шуршание и снова что-то стукнуло.

Никита подскочил к окну и выглянул во двор, а потом подошёл к дверям и спросил:

– Кто там?

В сенях воцарилась тишина. Так бывает, когда вопрос застал врасплох. Я даже представила Катю, застывшую с открытым ртом у дверей.

«Точно! – осенило меня. – Эта староверка прокралась через двор, когда Никита отвлёкся на иконы, и всё это время подслушивала, о чём мы говорим!»

Тем временем Никита толкнул двери. В полумраке сеней я различила метнувшуюся тень.

Никита шагнул через порог.

– Кто здесь? – спросил он громко.

В тот же момент сени осветились дневным светом, и кто-то выскочил на улицу.

– А ну стой! – крикнул Никита и устремился следом.

Я бросилась к окну и увидела метнувшуюся через двор тень. Стукнула калитка, которая вела в огород.

Окно не позволяло увидеть, что происходит за домом, и я устремилась вслед за Никитой, на ходу различив удаляющиеся шаги. Вот где-то треснуло дерево. Кто-то вскрикнул. Дело принимало неожиданный оборот. Было понятно, Никита не станет гнаться за местным, да и тем не резон убегать. Хотя кто его знает?

Когда я выскочила во двор, то застала Никиту стоявшим у сараев, за которыми начиналось поле. Оно упиралось в лес. Летом, по всей видимости, на нём сажали картошку. Сейчас, по снегу, с трудом двигая ногами, к лесу пробирался человек. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, он наверняка не из местных. На нём был тёплый лыжный костюм и пуховик. На голове чёрная шапочка.

– Кто это? – спросила я, тут же упрекнув себя за глупый вопрос. Неужели выскочивший на минуту раньше Никита уже был чудесным образом