на сигнализации.

– Значит почудилось. – Емельян успокоился.

Мы прошли в дом. Агафья возилась у печки.

– Как спалось? – поинтересовалась она, едва поздоровавшись.

– Отлично! – ответил Никита.

– Здесь сказочный воздух, – добавила я.

Разговор продолжили уже за столом.

– Мы вчера останавливались на дороге, чтобы отдохнуть, и в лес прошли, – вспомнил Никита про брошенную деревню, когда покончил с тарелкой пельменей. – Сначала на кладбище наткнулись, потом вышли к реке, а там село…

– Среденка это, – не дал договорить Емельян, догадавшись, чего он хочет и стал рассказывать: – Годков десять скоро будет, как снялись оттуда люди. Я тогдамесь, правда, со своим семейством только собирался из Америки переезжать.

– А отчего ушлли? – спросил Никита. – Не знаете?

– Отчего же не ведаю? – удивился Емельян. – Ведаю! Нашему брату ведь покой надо для молитвы и труда. А там городские стали приезжать. Грибы, ягоды, охота. А то просто шашлыки жарить. Средь нас тогда ещё много было таких, что ревниво веру оберегали и своё житьё от чужого глазу. Вот и решили подальше от греха съехать.

– Это счас, моду взяли напоказ выставлять! – напомнила о себе Агафья. – А тогда от людей береглись.

– Да и машин не так много ещё было, – вставил Емельян.

– Среденка, – повторил Никита с задумчивым видом, забросил в рот кусочек хлеба и стал жевать.

Емельян хрустнул малосольным огурцом, и строго посмотрел на Никиту.

– Ты пошто вчерась шпионил? – неожиданно строго спросил он.

– Как это? – Никита вдруг зарделся.

– А ну, с этого места поподробнее! – потребовала я, пристально глядя на профиль алого лица Никиты.

– Я не шпионил, – стал он лопотать, сбиваясь почти на шёпот, отчего складывалось впечатление, что от волнения у моего благоверного пересохло в горле. А уж я-то знала, что такое с ним происходит исключительно редко. Можно сказать никогда, если не брать во внимание тот случай, когда при первом знакомстве я предложила ему разделить на двоих диван. В общем, дело давнее. Но тогда один лишь раз я видела, как оперативный сотрудник покраснел и перешёл от смущения на шёпот…

– За Катькой вчера крался, окаянный! – Громом среди ясного неба прогремели для меня слова Емельяна, сказанные с явной иронией. – А ну как снасильничать хотел?!

Никита вскочил, словно его ошпарили кипятком и тут же сел.

– Да что вы такое говорите?! – возмущённо спросил он и бросил на меня затравленно виноватый взгляд.

– Что ведаю, то и говорю, – стоял на своём Емельян.

– Неправильно ведаете! – заявил Никита и спросил испуганно: – Как вы могли подумать? Это я… – он не нашёлся, что ответить и разом осушил чашку чаю. К слову сказать, чаёк тот остыть не успел, и Никита побагровел сильнее, но стерпел и не выплюнул кипяток, а подержав во рту, всё же сглотнул.

– Это я его отправила проводить Катю, – пришла на помощь я, в первый момент, даже не понимая, зачем мне это надо. – Просто подумала, что не прилично будет, если мужчина по деревне пойдёт рядом, и сказала, чтобы сзади прогулялся и присмотрел. Мало ли? Темно у вас тут. Вдруг медведь?

Дед Емельян грохнул со смеху.

– Ой, уморила! – выдавил он из себя. – Откель же здесь зверь такой? А Катенька и сама за себя постоять может. Она ведь у нас боевая!

Никита посмотрел на меня взглядом нашкодившей собаки, которую хотели двинуть тапкой, но передумали. Но он наверняка понимал, что я ему вовсе не помогала выйти из положения. Просто спасала своё лицо. Это же надо, с женой приехал и тут же за первой встречной увязался! Второй причиной моего поступка послужило опасение за то, что после такого нас Емельян больше не захочет оставлять и тогда придётся либо возвращаться ни с чем, либо ночевать в машине. Хотя я уже и сама не хотела здесь задерживаться. Страх потерять Никиту, отдалил желание проявить себя в частном сыске. Да и дела в Москве ждали. Подумать только, едва открывшись, директор компании перепоручает свои дела помощнику и исчезает!

Глава 26

– Что ты хочешь найти? – недоумевал Никита, наблюдая за тем, как я просовываю руку в стопки сложенного белья и прощупываю каждый угол.

– Сама не знаю, – призналась я и стала оправдываться: – Но мне кажется, что в доме может быть ответ на вопрос, из-за чего убили Никодима.

– Не понимаю твоего рвения, – произнёс Никита и стал наблюдать в окно за калиткой. Я попросила его побыть на «шухере», пока осмотрю дом. Причём сделать это нужно было так, чтобы ни кто не заподозрил, что в вещах и в документах кто-то рылся. Если честно, мне было страшно стыдно делать это. Ещё страшнее смотреть в сторону иконостаса. Мне казалось, что почерневшие лики святых наблюдают за мной с презрением и укором. Однако и здесь я мысленно оправдывалась пред ними, что делаю всё это не из-за корысти. К тому же знала, что они не могут желать людям зла.

– Полюбуйся! – попросила я, и прижала ко лбу расшитый бисером кокошник, который нашла среди прочих вещей.

– Не греши! – пошутил Никита, нахмурив брови, и снова уставился в окно.

Я просмотрела всё в шкафу, перерыла старинный комод, залезла в диван, где исследовала сложенные куртки. Ничего. Никаких следов документов или ценностей. К слову сказать, удивляли некоторые элементы одежды. Например, джинсы и модное бельё. Не вязалось это как-то со сложившимся стереотипом о жизни и быте старообрядцев.

Никита обернулся и насмешливо обозвал:

– Пиркентон!

– Цыц! – отшутилась я.

Неожиданно меня осенило.

– Подпол! – воскликнула я. – Ну, конечно же!

Никита насторожился.

– Ты чего?

– В любом деревенском доме есть подпол, – объяснила я очевидное и зачем-то добавила: – Там хранят картофель и солёности.

– Могла бы не говорить. Мне это известно.

– В нём можно устроить тайник.

– Неугомонная, – обозвал Никита и стал вслух рассуждать: – Люди оборудуют тайники с таким расчётом, чтобы их не нашли. Если он что-то и спрятал, то не здесь.

– А где?

– Это не город, – рассудил он и предположил: – Можно в огороде, например, закопать тот же сундук.

– Скажешь тоже, – разозлилась я оттого, что не поняла, шутит он, или говорит серьёзно.

– Или вовсе, отойти за деревню в лес, выбрать дерево, отчитать от него десять шагов на север…

– Зачем шаги считать? – удивилась я, не уловив в голосе иронии.

– Ну как же? – насмешливо продолжал он издеваться и спросил: – А как же тайна? Во всякой тайне должна прилагаться старая карта, где место клада обозначено крестиком и…

– Да пошёл ты! – в сердцах выкрикнула я, и тут мой взгляд впёрся в старинную икону, стоящую аккурат по центру целого ряда таких же, как и она, только различающихся по размеру и степени старости. Одни были до того потемневшими от копоти и