– Как хорошо, что идет дождь, – сказала Брук.

Она сидела на диване, утопая в огромном черном свитере, который ей оставил старший брат Марк, когда уехал в колледж. Ее волосы ниспадали гладкими прядями, а свитер был натянут так, что из-под него выглядывали только икры и носки в тон. Ее глаза выглядели опухшими из-за того, что она проревела полночи, но подруга все-таки нашла в себе силы снять макияж и нанести средства по уходу за кожей перед сном и после. Брук грустила, словно модель в «Инстаграме».

Погода была как в одной из ее книг, только в отличие от книжной версии, где она представлялась одновременно пасмурной и прекрасной, на улице царил кошмар. Погода переменилась: поднялся сильный ветер, с воем швырявший мокрые от дождя листья в окно, дождь стучал по пересохшей земле и выливался из стоков, которые не были рассчитаны на такой объем воды, а столбики термометров упали ниже, чем в любой февральский день в Калифорнии.

– Должна сказать, тебе следует благодарить изменение климата за такую погоду, – ответила я, расчесывая спутанные волосы.

Брук сильнее съежилась.

– Это кстати.

– Я впервые слышу, чтобы кто-то лестно отзывался об изменении климата.

– Ну да, каждый заслуживает время от времени слышать о себе что-то хорошее. Даже изменение климата.

– И сейчас ты несешь какой-то бред.

Она пожала плечом.

– Какая разница, кого это вообще волнует?

Я положила расческу и на коленях проползла, чтобы сесть напротив нее. Ласково ткнула пальцем ей в ногу.

– Ты в порядке, подруга?

Брук глубоко вздохнула.

– Дело не в том, что она подставила меня. Не только в этом. Я заслужила стать председателем совета. Заслужила. И она скрыла от меня, что сделала. Что это говорит о ней?

Мы обсуждали это всю ночь, начиная с того момента, когда мама Брук пожелала нам спокойной ночи (мы молчали, пока она везла нас домой: Брук не хотела, чтобы она знала все подробности). Долгое обсуждение, очередное воспроизведение деталей, оскорбление Рей, осмысление ее поведения – привели нас к решению, что это непростительно. Мне уже нечего было добавить, все и так сказано. И с каждой очередной прокруткой этой ситуации мой желудок сжимался все сильнее.

Я надеялась, что мои щеки не были такими красными, как мне казалось.

Я напомнила себе, что Рей хотела рассказать все Брук. Факт, который я совсем забыла в разгар событий прошлой ночью.

Да, но исправила бы она все в школе? Я подумала. В письме она ничего об этом не сказала.

Ну, в любом случае теперь все кончено. Хотя я не ожидала, что Брук порвет с Рей. Или… надеялась?

Я уже ничего не знала. В последнее время я очень хорошо научилась лгать самой себе.

– Знаешь, а если она из тех, кто постоянно чувствует угрозу? – продолжила Брук. – Мы бы и не протянули вместе долгое время. Мне всегда приходилось скрывать свою привлекательность, чтобы она не ревновала. А я не хочу скрывать свою привлекательность.

Сейчас я кивнула более решительно. Гораздо лучший ход мыслей, поскольку теперь я не слышала придирчивого голоса, который говорил мне, что я все еще знаю что-то, чего не знает Брук. Может, Рей и собиралась все ей рассказать, но это никак не меняло того, что она подставила другого человека ради своей выгоды.

– Ты не должна скрывать свою привлекательность. Ты не для этого создана.

Брук одарила меня слабой улыбкой.

– Я люблю тебя. Ты же знаешь это, да?

Я улыбнулась в ответ, но моя улыбка была такой же натянутой, как брюки, которые никак не застегивались.

– Да-а, знаю.

– Итак, – сказала она бодрым голосом. По-видимому, тема разговора сменилась. – Когда тебе уже можно сесть за руль?

– У меня должно быть меньше одной десятой промилле. – Я взяла телефон, чтобы сделать кое-какие расчеты. – Технически могу уже сегодня, но стремно. Женский метаболизм намного медленнее и меняется в зависимости от твоего веса и тела, и я не знаю, насколько хороша моя печень…

– Я знаю, еще как знаю, – сказала Брук. – Скорее всего, ты в полном порядке, только если тебя остановят, у тебя начнется приступ паники.

– Да, в точку! Мне как-то сказали, что нельзя садиться за руль, если пил накануне.

– Но не думаю, что ты была в хлам вчера.

– Я была в хлам где-то полчаса.

– Что вообще значит «пьяный»? – сетовала Брук. – Это так расплывчато!

– Так расплывчато. Как будто они хотят, чтобы мы попались.

– Просто поешь немного хлеба. – Она ехидно улыбнулась. Она прекрасно знала, что хлеб ни черта не помогает протрезветь. – Да ладно тебе, ты уже пообедала, сейчас почти три часа дня, ты перестала пить во сколько – в полночь? Думаю, ты в порядке.

– Знаю, вероятно, так и есть, – проворчала я. – Жаль, что в машинах нет алкотестеров.

Я начала собирать свои вещи, а потом остановилась взглянуть на Брук.

– Эй… Все в порядке?

Она еще больше съежилась в свитере.

– Да. Спасибо. Но со стопроцентной уверенностью скажу, что до конца дня буду изводить тебя нытьем и депрессивными сообщениями.