– С нетерпением жду их.

Итак, выше ли допустимое содержание алкоголя в моей крови или нет – я забралась в машину Эйнсли, дважды проверила зрение и координацию и отправилась в путь. Через минуту я полностью убедилась, что мои рефлексы в порядке. Это и тот факт, что подсчет показал – я достигну нулевого показателя к рассвету – немного меня успокоили. Хотя в следующий раз я могу попросить Эйнсли или маму подвезти меня на вечеринку и забрать с нее, чтобы избавить себя от этой головной боли.

Мы редко тусовались дома у Брук, обычно она приезжает ко мне. Настолько редко, что я уже и забыла – путь от ее дома до моего проходил мимо дома Броэма. Только оказавшись на его улице и попытавшись понять, почему мне знакомы эти изысканные особняки, я осознала, где нахожусь.

Проезжая мимо дома Броэма, я замедлилась, чтобы еще раз им полюбоваться. Однако первое, что я заметила, была не красота здания, а фигура, сидевшая на крыльце, подтянув ноги к груди и прислонившись к одной из колонн. Броэм.

В последние месяцы мы с Броэмом не так уж много времени проводили вместе, и вчерашнюю вечеринку нельзя было считать совместным досугом. Не говоря о том, что вечер на Колесе Микки стал единственным разом, когда мы общались без ссор – наверное, по чистой случайности. В общем, то, что я остановилась проведать Броэма, было весьма странным, и мне определенно не следовало этого делать.

Но, честно говоря, я… не могла найти оправданий, чтобы проехать мимо и хотя бы не убедиться, что с ним все в порядке. В детстве я была из тех, кто часами вылавливает божьих коровок из бассейна, чтобы они не утонули, приглашает поиграть детей, которые сидят одни, и ходит по домам в поисках хозяина пропавшей собаки. Мне кажется неправильным оставаться в стороне, когда кому-то может понадобиться моя помощь.

Так что, как и положено такой зануде, я подъехала к дому Броэма и опустила стекло. К счастью, капли дождя падали на пассажирское сиденье, поэтому я осталась сухой, но все равно в машину ворвался ветер, слишком холодный для Калифорнии. Нет, нет, нет. Это ли не знак, что мне нужно уходить?

Сквозь железные ворота я могла видеть крыльцо, и, судя по всему, Броэм меня не заметил. Кажется, его внимание было полностью приковано к дому. Как только я собралась поднять стекло, внутри дома увидела кричащую женщину, за которой следовал что-то объясняющий мужчина. Раздался грохот, достаточно громкий, чтобы я смогла услышать его из машины. Броэм вздрогнул.

Окей. Ладно. Окно поднято.

Я натянула на голову капюшон, выскочила наружу и побежала по дорожке, наклоняясь, чтобы не слишком промокнуть под дождем.

Тогда-то Броэм меня и заметил.

– Что ты здесь делаешь?

Мне вдруг показалось немного невежливым сказать, что я услышала из машины, как ругаются его родители, и решила спасти его.

– Мороженое, – сказала я, пытаясь говорить громче, чтобы меня не заглушал его отец, интересующийся, сколько выпила его мать.

– Прости, что? – спросил Броэм.

– Не хочешь съездить за мороженым? Прости, что кричу.

Он посмотрел на меня так, будто у меня выросло три носа, а я и не заметила.

– Я прекрасно тебя слышал. Но не понимаю, почему ты вдруг появляешься на моем крыльце во время ливня и хочешь поесть со мной мороженого?

Теперь, когда он упомянул о погоде, я поняла, что выбрала не лучшее время для подобного предложения.

– Кофе? – вяло предложила я.

Мы посмотрели друг на друга

Что-то загрохотало в доме, а затем послышались два голоса, ругающиеся на повышенных тонах. Мы взглянули на особняк.

Броэм вздохнул, встал и прошел мимо меня под ливень.

– Да пошло все, – пробормотал он.

Эй, «Да пошло все» находилось всего лишь в нескольких ступенях от «О да, давай сделаем это!». Если не ошибаюсь, я росла в его глазах.

Как только мы сделали заказ и сели в кафе – маленьком заведении с несколькими столиками, кирпичными стенами и висячими папоротниками-адиантумами – меня охватило ужасное чувство, будто крыша вот-вот обрушится на нас.

Дождь начал хлестать с большей яростью, чем прежде, и, честно говоря, это место не выглядело достаточно надежным. С потолка на пол капала коричневая вода, и два официанта нервно поглядывали на нее. Один из них повесил табличку «Мокрый пол». Думаю, ведро больше бы помогло, но что я вообще понимаю?

– Итак, с Финном все в порядке? – спросила я в тот момент, когда Броэм выпалил: «Мне жаль, что ты все это слышала».

Мы замолчали, и Броэм взял инициативу на себя.

– Да, Финн в порядке. Он даже не страдал от похмелья, вскочил с кровати, как будто прошлым вечером ничего и не было. Я удивился, думал, ему будет не по себе из-за того, что происходило.

– А, здорово.

Тишина вернулась. Ее прервал тихий раскат грома вдалеке. Броэма необъяснимым образом заинтересовали солонки и перечницы, маленькие, вырезанные из каштана, а я пыталась понять, хочет ли он, чтобы я сделала вид, будто той сцены с его родителями не было, или он предпочел бы поговорить об этом.

И наконец я поняла. Он сам поднял эту тему.

– Ты не должен извиняться за своих родителей. Все в порядке.

Броэм покрутил солонку между пальцев.

– Мне стыдно.

– За что? Ты не сделал ничего плохого.

– Не важно. Все равно это отстой. Именно поэтому я не хочу, чтобы друзья встречались с ними.

Я откинулась на спинку стула.

– Но ты позволил мне встретиться с ними.

– Да, но это был особый случай. И мне казалось странным прийти в твой дом, когда твоя мама – одна из моих учителей.

– Такой уж особый случай, – мягко сказала я.

– Что?

– Ты выставил меня за дверь через пять минут! Ты даже не дал мне шанса все исправить. – Я вскинула брови. Шах и мат. – Не то чтобы это имело большое значение, но ты меня понял.

Броэм отодвинул солонку и выпрямился, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Проблема была не в тебе.

– А в чем тогда?

Напряженное лицо Броэма оставалось совершенно неподвижным, и его глаза пристально смотрели на точку возле моего плеча. Затем уголок его рта почти незаметно дернулся, Броэм достал свой телефон и, положив его на колени, начал что-то смотреть.

Снаружи дождь усилился, ритмично барабаня по крыше. Это звучало не как отдельные капельки дождя, бьющие о крышу, а больше походило на звук океана, который обрушивался на наши головы. Грохот заглушал даже разговор пары за соседним столом, и им пришлось перейти на крик.

Но Броэму не нужно было ничего говорить, чтобы я его услышала. Он просто передал мне свой телефон.

На экране – фотография его мамы в купальнике на пляже. Это было селфи, сделанное мужчиной, сидевшим рядом с ней. Он был смуглый, с глубокими ямочками на щеках и густыми бровями. Он обнимал мать Броэма, обвивая ее талию руками. Не по-дружески.