– Похоже, в древности люди были склонны к идеализму… – хором произнесли капитан со старпомом, симметрично усмехнувшись.

– Не без этого, – с улыбкой признала писательница.

– Я только не могу понять, почему это обязательно должен быть мужчина… – заметил Глизе, в то время как Второй снова сомлел, убаюканный волнами накатывающего удовольствия от ее прикосновений, ее обещания и полученного имени.

– Потому что женскую форму этого существа называют суккубом, – ответила Эос. – Что мы теперь будем делать, капитан?

– Отнеси своего шефа в каюту – ему нужно отдохнуть, – вздохнул Глизе. – А я тем временем решу, кого еще можно с минимальным ущербом отвлечь от работы ради твоего обучения.

Второй сразу же очнулся.

– Я в норме, кэп, – выпалил он. – Я сделаю это!

– Свежо предание…

– Ради всего святого, кэп!..

Глизе взглянул на страдальческую физиономию друга. Справедливости ради нужно было признать, что сейчас его эмоциональный баланс был куда ближе к норме, чем утром.

– Ладно… – медленно произнес он. – Если приведешь себя в порядок за пять минут, я дам тебе еще один шанс…

– Пять – это слишком много, кэп, – слабо улыбнулся старпом. – Я и за две управлюсь…

Ко времени возвращения в свою комнату писательница уже полностью вымоталась как морально, так и интеллектуально. Повалившись на кровать, она закрыла глаза и какое-то время наслаждалась девственной пустотой в своей голове. Но, к ее глубокому сожалению, это продолжалось недолго. Воспоминания о минувших сутках начали медленно накатывать на нее одно за другим…

Понимая, что необходимо отдохнуть от всего этого, Эос снова открыла глаза. Бледно светящийся потолок отвлекал от размышлений не больше, чем тьма под веками. Ничего, вот сейчас притопает вечно скучающая Марго, и… и она не сможет посмотреть ей в глаза. Лучше отложить Марго до тех пор, пока линия поведения не сформируется полностью.

– Ты здесь, Широ? – тихо позвала она Двенадцатого.

– Смеешься? – откликнулся бестелесный голос. – Я всегда здесь.

– Я имею в виду, не занят ли ты?

– Я всегда занят, – откликнулся Двенадцатый. – Но это никогда не помешает мне тебя выслушать… – он запнулся. – Ну… почти никогда…

– Тогда у меня к тебе просьба. Можешь сказать Марго, что сегодня вечером я слишком уставшая для общения?

– Мне это только Марго сказать или еще кому-нибудь? – наигранно невинным тоном поинтересовался корабль.

– Только Марго – она единственная слоняется по кораблю исключительно от безделья…

– Понял, сделаю, – отозвался Двенадцатый, и комната снова утонула в стерильной тишине.

– Слушай, Широ… – снова позвала она.

– Слушаю, – сразу же откликнулся тот.

– Хочешь поболтать со мной сейчас?

На этот раз ответу предшествовала долгая пауза.

– Пожалуй… – медленно выговорил тот наконец.

Писательница почувствовала витавшую в воздухе неуверенность.

– «Пожалуй» – это скорее «да» или скорее «нет»? – уточнила она.

– Это: «Да! Очень хочу! Но не совсем понимаю… что происходит».

– А я вот совсем не понимаю, что происходит… – усмехнулась Эос. – Но думаю, со временем все прояснится. Кстати, можешь называть меня по имени, если хочешь…

– По которому?

– Лучше по последнему…

– Придуманному капитаном?

– Угу…

– Как скажешь, Эос…

Снова повисла тишина, пронизанная сомнениями.

– Кажется, разговор не клеится… – вздохнула писательница.

– Просто я не знаю, что мне можно говорить… – откликнулся корабль.

– Можешь задать мне совершенно любой вопрос, – предложила собеседница, так как подозревала, что существуют вещи, которые этому парню запрещено озвучивать.

– Как тебе наш язык?

– Какая-то дикая смесь эсперанто с японским, но выжить можно…

Широ помолчал, анализируя сказанное.

– Думаю, суть ты уловила, – наконец сообщил он. – Предлагаю задавать вопросы по очереди – теперь ты спрашиваешь…

– Эмм… – писательница снова с неприязнью воззрилась на потолок. – Та иллюзия, что вы мне показывали вчера утром, много энергии требует?

– Дополнительной почти не нужно, просто распределение несколько изменяется, – откликнулся корабль. – Хочешь, чтобы я ее вернул?

– Не стоит, мне стиль не очень понравился… – вздохнула Эос. – Сейчас, пожалуй, даже лучше, только декора не хватает. Послушай, если я представлю картинку, ты сможешь мне ее показать, как текст давеча показывал?

– Легко. Представь что-нибудь.

– Не так быстро, сначала твой вопрос.

– Будем считать, что представить что-нибудь это и был мой вопрос.

– Пф… это не вопрос, это просьба, – фыркнула писательница. – Впрочем, не важно – сойдет. Только проблема в том, что «что-нибудь» очень неопределенная штука – ее сложновато себе представить… но я попробую.

Прикрыв глаза, она мысленно покинула пределы корабля и принялась обшаривать остров в поисках подходящего объекта.

– Так пойдет? – спросил Широ прежде, чем она успела на чем-нибудь остановиться.

Открыв глаза, писательница поняла, что ее кровать стоит на поляне перед кораблем в полуметре от карельских берез, которые они не так давно обсуждали с капитаном. По спине пробежали мурашки.

– Ужас какой… – нервно усмехнулась она. – Убери, пожалуйста.

– Тебе не нравится?

– Ну что ты! Иллюзия отличная – я даже словно бы березовый дух чувствую. Просто знать, что ты внутри, а видеть, что снаружи, – от этого жуть берет…

– Вообще-то я тоже немножко удивлен – обычно я так не стараюсь. Просто ты не только помнишь кучу деталей, ты считаешь их важными. Вот я и… перегнул палку, кажется…

– Вообще-то даже жаль совсем убирать такую красоту, – вздохнула Эос, снова осматриваясь. – Сможешь сделать из этого картинку?

– Картинку? – переспросил корабль.

– Плоское изображение без звука, запаха и анимации.

– Без анимации будет совсем грустно, – заметил Широ.

– Ладно, анимацию и звук можно включать, скажем, при прикосновении.

В ответ на это предложение перед ней появилась сущность, отдалено напоминавшая цветной слайд, и самое заметное отличие было в размере: «слайд» был от пола до потолка и от стены до стены. Широкоэкранные телевизоры ее времени нервно плачут в углу…

– А теперь уменьши и помести на стену, пожалуйста, – со вздохом попросила Эос. – Не хочу, чтобы кто-то ходил сквозь этот шедевр.