– Но я ничего не делал! – возмутился Второй. – Вы просто надо мной издеваетесь!

– Да-да, мы издеваемся, можешь обижаться и злиться на нас до конца жизни, если тебе от этого полегчает, – устало откликнулась Эос.

– Я не могу… – так же устало вздохнул старпом. – Я чувствую, что никто из вас не врал мне… может, мне станет легче, если я создам еще одну картину…

– Самый верный подход, – одобрила его писательница.

Повернувшись к стене, Второй снова наткнулся взглядом на пейзаж с рекой.

– А это, случаем, не путешествия были в бутылке? – предположил он.

– Ну, наконец-то, – хмыкнул корабль. – И когда ты успел стать таким недотепой? Раньше быстрый ум был чуть ли не единственным твоим достоинством. Что ты будешь без него делать?

– Заткнись, Двенадцатый, – рыкнул Второй. – Никогда не слышал о том, чтобы женщины получали удовольствие от опасностей и неудобств.

– Ну, начнем с того, что вам вообще встречались очень специфические женщины, шеф… – мрачно заметила Эос.

– Как долго ты еще собираешься говорить мне вы? – с легкой досадой прервал ее тот.

– Пока не смирюсь с естественным ходом вещей… – вздохнула писательница.

– Утешься, олух… – снова подал голос Широ. – Если дама приняла твои слова близко к сердцу – значит, относится к тебе серьезно.

Эос хмыкнула.

– И где ты сделал это интересное наблюдение? – осведомилась она.

– Друг мой, – с легким налетом театральности ответил корабль. – Ты же не забыла, что у меня есть сестры…

– Ты сказала – «для начала»… – медленно выговорил Второй в повисшей тишине. – Значит, есть продолжение…

– В продолжение должна признать, что насчет меня ты прав – я не люблю рисковать ради самого риска. В моем случае – это скорее побег от неприятных людей, которые нервируют меня гораздо больше, чем те ясные и естественные опасности, что таит в себе дикая планета…

– Прости, но сложно поверить, что у тебя есть причины ненавидеть людей… – натянуто заметил старпом, ему очень хотелось поверить в то, что эта женщина всегда была на их стороне. Но она так очевидно гордилась своей принадлежностью к человеческой культуре…

– Не людей в целом, – хмыкнула собеседница. – Я стараюсь избегать обобщений. Однако в любом месте, в любое время всегда есть мерзавцы. И чем больше людей, тем больше мерзавцев среди них. Конечно, люди вокруг не полные идиоты, они начинают как-то бороться, пытаются защищаться. А потом вдруг замечаешь, что твои хорошие знакомые начинают совершать неблаговидные поступки, потому что у них как бы не было выбора. Но страшнее всего, когда ты отчетливо осознаешь, что и сам уже не тот, что прежде, что не можешь никому доверять, что вообще разучился видеть что-то хорошее. Конечно, можно бесконечно корректировать свое поведение и ждать, сколько еще продержишься, можно и дальше себя обманывать, а можно просто уйти. И я ухожу – потому что я не боец и глаза закрывать не умею… – она вздохнула. – А потом я возвращаюсь, и все начинается снова. Ты, разумеется, можешь сказать, что у кого-то жемчуг мелкий, а у кого-то суп жидкий, и будешь прав…

Писательница не услышала, как Второй снова подошел к ней. Поэтому тихий почти угрожающий шепот у самого уха застал ее врасплох.

– Ты в самом деле думаешь, что я бы хотел для тебя собственной судьбы? – с горечью поинтересовался Инкуб.

– Если бы ты был человеком, то винил бы в своих бедах всех, кому повезло больше тебя… – передернула плечами Эос.

Она все еще не могла полностью поверить в искреннюю симпатию со стороны шефа. Однако его настойчивое желание понять ситуацию заставило ее прекратить отгораживаться.

Второй сразу же это почувствовал и от переизбытка нахлынувшей нежности осторожно коснулся губами ее уха. По его понятиям это действие было совершенно невинным.

– Я рад, что ты не слепая, и я рад, что тебе было куда бежать. На самом деле я просто счастлив… сейчас мне даже кажется, что без этих твоих путешествий мне бы не удалось даже толком поговорить с тобой.

– Ты и сам не понимаешь, до какой степени прав, – грустно улыбнулась в ответ писательница. – Подумай, каковы бы были шансы, что нас с Джейком оставили в покое на целую тысячу лет, если бы нас угораздило окуклиться в каком-нибудь доступном густонаселенном месте…

– Ха-ха… – печально рассмеялся шеф, обнимая ее за плечи. – Я почти забыл про этого паразита. Если вспомнить про эту змею на шее, вообще не удивительно, что ты старалась забраться как можно дальше – уверен, что в городе или даже в мало-мальски доступной сельской местности у тебя отбоя не было от желающих если не похитить вас, то уж во всяком случае не дать спокойной жизни…

– Что-то вроде того, – вздохнула Эос, следя за тем, чтобы нежность Второго не переходила определенные границы.

Конечно, он это чувствовал, но ему так чудовищно не хотелось отходить от нее, что он решил сосредоточиться на разговоре в надежде, что сможет удержаться в текущих рамках.

– Знаешь, пока ты не заговорила о дикой местности, мне почему-то казалось, что речь идет о каком-то аттракционе, что спасатели прячутся за ближайшим кустом – в твоих чувствах не было даже воспоминаний о настоящем страхе.

– Ну… я путешествовала довольно долго – привыкла, узнала повадки своей Земли…

– Ты так говоришь, словно это что-то живое, – усмехнулся старпом.

– Я просто не могу иначе… – покачала головой собеседница. – Вы даже не представляете, какая тишина там стоит! Не безмолвная, не немая, как здесь, но живая, дышащая, полная вздохов, шелеста, шорохов, а временами даже пения. Чувствуешь себя так, словно огромный великан баюкает тебя на руках, нашептывает, успокаивает, – она попыталась, как можно яснее передать свои ощущения.

Второй замер, совершенно завороженный. Ему чудилось, что всю свою жизнь он неосознанно ждал встречи с чем-то подобным – встречи, которая так и не состоялась. Он даже осознавал смутно, что у этого что-то есть название: слово, которое пульсировало где-то в солнечном сплетении, мечтая родиться – быть произнесенным…

– Кажется, что снова стал маленьким и оказался в объятьях у мамы… – закончила свое описание Эос.

Так Второй нашел свое слово в ее фразе.

– Мама… – хрипло выдохнул он.

Поглощенная собственными чувствами писательница не сразу заметила, что с ним происходит. Обернувшись только сейчас, она нос к носу столкнулась с его обескураженной и одновременно невыразимо одинокой физиономией. А то, что она сразу за тем увидела в его чувствах, заставило Эос прижаться лбом к его лбу и нежно обнять.

– Прости, малыш, – хрипло выдохнула она. – Я совсем забыла, что у тебя долгое время совсем не было близких… Но это в прошлом… в прошлом. Теперь у тебя есть эта команда, и… есть я.

– Это звучит так глупо… – выдохнул старпом, едва не попытавшись неосознанно расстегнуть ее комбинезон. – Но так приятно… – он тупо уставился на свои пальцы, судорожно сжимавшие край застежки. – Прости, кажется, я опять начинаю. Просто это все, что я умею… понимаешь? Я не могу петь или читать тебе, потому что не вижу смысла, вложенного в подобные вещи. Думаю, тебе будет больно от этого, ты ведь создала некоторые из них… ты ведь много, так много можешь рассказать… – он с заметным усилием разжал пальцы. – Думаю, будет лучше, если я пойду и все-таки сделаю какую-нибудь картинку… И если ты все еще хочешь спеть, как делают это в дороге у костра, то я с удовольствием…