– Обещаю не отрывать его от дел ради всяких глупостей, – уловив причину их беспокойства, откликнулась Эос раньше, чем те успели ее высказать.

Второй коротко кивнул и, резко отвернувшись, принялся рассматривать пестрое архитектурное сооружение, отдалено напоминавшее раковину.

– Ты, кажется, хотела показать, как и зачем разводят костры в путешествиях, – снова подал голос Широ. – По-моему, кого-то этот вопрос больше не интересует… – многозначительно добавил он. – Но мне хочется узнать как можно больше о твоем прошлом!

– Конечно же, мне тоже интересно! – с досадой тыркнул Второй. – Просто я знаю, что не вправе настаивать…

– Да ну? – резко парировал корабль. – Может, у тебя еще и совесть проснулась?

– Широ… – поджимая губы, вмешалась Эос. – У нас у всех есть свои сложности… – она мысленно потянулась и источающему раздражение собеседнику. – Поэтому давай не будем друг друга подкалывать.

Тот взбрыкнул было, но, не выдержав, потянулся к ней в ответ. Всего на секунду писательница снова увидела шаттл целиком, на этот раз ей даже показалось, что она успела заметить темную пустующую тень спящего корабля на орбите. В его ответе было что-то очень жалостное, так что та неосознанно попыталась приласкать мальчишку (теперь уже она и сама чувствовала, что это именно мальчишка). После чего Широ сразу же отступил.

– Я просто беспокоюсь за тебя… – неловко пробормотал он.

– А уж я как беспокоюсь, – ухмыльнулась Эос. – Словами не описать…

– Вы вообще собираетесь костер показывать? – Второй нетерпеливо дернул ее за локоть.

– Ты же не смеешь настаивать… – не удержался корабль.

– Широ! – снова одернула его писательница.

– Что Широ? – огрызнулся тот. – Я уже четырнадцать биологических лет как Широ…

– В каком смысле «биологических»? – уточнила Эос.

– В гибернации организм развивается несколько медленнее, – пояснил старпом.

– Ладно, замнем… – фыркнул корабль. – Начнем уже…

В повисшей тишине писательница выудила из памяти несколько ярких воспоминаний о двухнедельном байдарочном сплаве по реке третьей категории, сделав особый акцент на разбивке палаточного лагеря, разведении костра, приготовлении пищи и отдыхе с гитарой.

– Я так понял, вам за это не платили, – хмыкнул старпом. – Не самый безопасный способ убить время…

В ответ Эос испытала такое глубокое отчуждение, что сама себе удивилась. Странно было ожидать, что парни с ходу поймут, в чем смысл этого мероприятия, особенно с учетом той системы ценностей, в которой они воспитывались. Удивляло и то, что она до сих пор даже не подозревала о том, как много подобные вещи значат для нее. Просто естественное, само собой разумеющееся продолжение жизни.

Она взяла гитару и с некоторым раздражением уселась на край кровати.

писательница резко приглушила звенящие струны и довольно холодно добавила:

– Лично я считаю, что время убивают чиновники в ведомствах, служащие в конторах, бизнесмены в офисах, политики в правительстве… а путешествия – это один из немногих способов прожить жизнь по-настоящему… – она вздохнула. – В свое время мне не хватило решимости бросить к чертям цивилизацию, а теперь уже не получится… Все-таки не зря говорят, что любой шанс в жизни дается лишь раз…

– Как трогательно, – раздраженно хмыкнул старпом, которого выводил из себя даже намек на лирику. – Сейчас расплачусь!

Губы Эос изогнулись в желчной улыбке, и очень злая колкость чуть было не слетела с губ, однако ей удалось сдержаться. И все же совсем промолчать было невмоготу.

– Нет, шеф, не заплачете, – ее голос звучал очень тихо. – Пережив некоторые вещи, мы теряем эту способность. А обильные выделения из слезных желез – это еще не истинный плач…

Писательница повернулась к нему спиной и стала молча перебирать струны гитары. Впрочем, ссутулиться ей так и не удалось…

Ледяная стена выросла так внезапно, что Второй даже не понял, когда это произошло. Конечно, он никогда не надеялся по-настоящему, что сможет долго поддерживать с ней теплые отношения, однако, если бы он понимал, что случилось, переварить эту пустоту было бы проще…

Корабль безмолвно крутил в воздухе последнюю показанную сцену с крупным перекатом, выбирая ракурс получше.

– Послушай, чего ты от меня хочешь? – обратился к Эос старпом после почти минутного молчания.

– Чтобы вы действовали в своих интересах и на свое усмотрение – этого достаточно… – монотонно отозвалась та.

– Не смей играть со мной, – процедил Второй и, взяв ее за кончик подбородка, резко повернул лицом к себе.

Светло-карие, почти желтые глаза смотрели сквозь него.

– Я не играю, – вздохнула она. – Но ваш жизненный опыт не позволит вам не только понять это, но даже просто поверить мне. Я это принимаю, так как не склонна к идеализму. И все-таки мне нужно время, чтобы смириться, вне зависимости от того, верите вы или нет.

– Да что случилось-то?! – выпалил он.

– Мне больше нечего сказать… – передернула плечами писательница.

– Двенадцатый! – рявкнул он, чувствуя, что не в состоянии сорвать злость на Эос.

– Я слушаю, Второй, – с деланным безразличием отозвался тот.

– Ты тут недавно строил из себя душеведа. Может быть, ты знаешь, что случилось?

– Может, и знаю…

– Может, просветишь меня?

– На самом деле это не совсем в моих интересах, но раз уж мы одна команда…

– Не испытывай мое терпение, Двенадцатый!

– Ладно-ладно, – произнес корабль таким тоном, словно он в сотый раз объясняет прописную истину. – Возьмем ту вычурную бутылку на столе. Все мы знаем, что жидкость, в ней содержащуюся, нельзя назвать безусловно полезной. А для некоторых особей та вообще вредна. Предположим, что Эос одна из таких особей и знает об этом. Предположим, ты предлагаешь ей эту бутылку, а она выливает содержимое в раковину, ведь оно, мягко говоря, не полезно, да и вообще вызывает неприятные ассоциации…

– Думаешь, Эос способна на нечто подобное? – нахмурился старпом.

– Это вряд ли, – откликнулся корабль. – Я думаю, что ты только что вылил в раковину ее любимую бутылку. Эос понятна твоя мотивация, и она не может сердиться, но все же это была ее любимая бутылка…

Писательница улыбнулась.

– Красивое сравнение… спасибо, Широ. Теперь мне стало немного легче… – сказала она.