— Да!

— Но это наивно. Вы полагаете, он сам не знает, чтоХолщевников — опасный тип? Ерунда! Он прекрасно отдает себе в этом отчет!

— Ну пожалуйста, Алексей Алексеевич! — подняла на негополные слез синие глаза Матильда.

Он взглянул на нее и поперхнулся. Она была так трогательна,так хороша в этой своей заботе о шантажисте, что он просто не смог сказать«нет».

— Может быть, вы и правы, — задумчиво проговорил он, неотрывая глаз от Матильды. Потом, словно стряхнув с себя оцепенение, спросил: —Но как я объясню ему свою заботу?

— Не надо ничего объяснять! Просто скажите ему…

— Он меня не поймет! Он решит, что я сам зарюсь на этиденьги.

— Но как же быть? А если пострадают невинные люди?Подумайте, если Холщевников подложит бомбу под машину адвоката, а тот сядет внее с детьми или с женой, а рядом будут идти прохожие…

— Ну все, вы меня доконали! — воскликнул Алексей Алексеевич.— Я сейчас позвоню ему!

И он быстро набрал номер.

— Алло! Борис! Это Алексей, мне необходимо с тобойвстретиться… Что? Важный разговор? Хорошо, я потом позвоню.

Он положил трубку.

— У него какой-то важный разговор!

Мотька вдруг побледнела.

— Скорее! Едем туда! У него Холщевников, я знаю!

Тут уж побледнел Алексей Алексеевич.

— Ну ладно, будь по-вашему!

— Надо вызвать такси! — крикнула я. — Он далеко живет?

— Такси не надо, у меня машина, я взял напрокат!

— Вы куда? — выскочили в прихожую Маша и Степанида.

— Мы скоро вернемся, у нас важное дело! — быстро сказала я.

— Мы с вами!

— Нет, — решительно ответил Алексей Алексеевич. — Вы будетесидеть у телефона и ждать наших распоряжений! И без разговоров!

Не успели девчонки ответить, как мы уже бежали вниз полестнице.

Маленькая зеленая машина стояла у подъезда.

— Где он живет? — спросила я. — Это далеко?

— К счастью, нет, на Рю де ла Помп.

— Повезло, — обрадовалась я. — Совсем близко!

Рю де ла Помп была довольно неказистой улицей, дома восновном старые, довольно обшарпанные. И ни одного деревца.

Алексей Алексеевич уже начал тормозить, как вдруг Мотькакрикнула:

— Смотрите, вот он!

Действительно, из подъезда вышел Холщевников и, как-тонервно озираясь, быстро пошел прочь.

— За ним! — взвизгнула Мотька.

Машина развернулась и медленно поехала вдоль тротуара.Холщевников шел, казалось, ничего не замечая. Дойдя до углового кафе, он сел застолик, и к нему тут же подбежал молоденький официант, гарсон, как их тутназывают.

— Нервничает! — заметил Алексей Алексеевич. — Мне это ненравится. Ах, черт, позвонить же надо!

Он достал трубку и набрал номер…

— Борис не отвечает! Вот что, девчонки, я мигом поднимусь кБорису, а вы сидите тут и не высовывайте носа!

— А если он уйдет?

— Не уйдет, он что-то заказывает!

Действительно, Холщевников что-то говорил гарсону, а тоткивал и записывал. Алексей Алексеевич между тем бросился к подъезду, где жилБорис.

— Аська, неужели он сейчас жрать будет? — ошеломленноспросила Мотька, увидев, что Холщевникову принесли прибор, салфетку и большуюбанку пива.

— Похоже на то… Я, Мотька, где-то читала про одногочеловека, который после убийства всегда набрасывался на еду.

— Ты думаешь, он убил его? — в ужасе прошептала она.

— Не знаю…

— Аська, он тут еще долго просидит!

— И что?

— Асечка, миленькая, давай сбегаем туда, а?

— Куда?

— Ну, в тот подъезд… А вдруг он его только ранил, вдругнужна наша помощь? И потом, этот дядя Машкин, кажется, по-французски неговорит, он даже полицию вызвать не сможет без тебя, если что, а этого мы не упустим,вон гляди, какую прорву еды ему принесли!

— Но мы же не можем бросить машину! Я пойду одна!

— Зачем, он ключи в зажигании оставил, запрем ее, и дело сконцом!

— Мотька, я боюсь!

— Думаешь, я не боюсь? Так боюсь, что поджилки трясутся…

— Так, может, не пойдем, а?

— Аська, а вдруг Алексею Алексеевичу помощь нужна, вдруг тамс ним что-то, а мы будем сидеть и дожидаться незнамо чего? И потом, вместе нетак страшно…

— Хорошо, — решилась я и вытащила ключи из зажигания.

Мы кинулись в подъезд. К счастью, он был не заперт.

— Какой этаж? — прошептала я.

— Понятия не имею.

Было тихо. Мы прислушались. Ни криков, ни шума драки,ничего. Дом был пятиэтажный, без лифта. Мы поднялись на второй этаж. Двериобеих квартир были плотно закрыты. Я поглядела на таблички. Фамилии былифранцузские. Переглянувшись, мы поднялись на третий этаж. И сразу увидели, чтоодна дверь приоткрыта. Таблички на двери не было. Мы прислушались. Ничего.Потом Мотька не выдержала и открыла дверь. У меня сердце ушло в пятки. Онасделала шаг и вошла в квартиру. Я двинулась за ней. И тут в прихожую выскочилАлексей Алексеевич, белый как полотно. И сразу прижал палец к губам. Потомсхватил нас за руки и вытащил на площадку.

Когда мы втроем сбежали на первый этаж, я спросила едваслышно:

— Что там?

— Труп!

— Матерь божья! — тихонько воскликнула Мотька иперекрестилась.

— Как вы могли бросить машину?

— Мы ее заперли, вот ключи, а Холщевников жрет!

— Надо вызвать полицию! Ася, ты говоришь по-французски?

— Да!

— Беги к автомату и позвони в полицию! Скажи, что в квартиреодиннадцать произошло убийство. Просто скажи адрес и повесь трубку.

— Но почему?

— А как ты им объяснишь все? Тебе нужно, чтобы твое имятрепали в газетах и тебя таскали в полицию?

— Нет, конечно.

Я бросилась к автомату и сообщила, изменив голос, опроисшедшем убийстве. Потом бросила трубку. И вернулась к машине.

— Вызвала!

— Не сказала им ничего лишнего?

— Ни слова. Но, Алексей Алексеевич, что… что он с ним… чтоон с ним сделал?