– Тогда почему вы сделали ей предложение?

– Я не делал ей предложения, – с расстановкой произнес Мэттисон. Потом, увидев как озадачена Мэри, он схватил ее в охапку и перенес на кровать. – Вижу, – вздохнул он, – мне придется сознаться в той глупости, которую я допустил с мисс Уинтерс.

Лорд Мэттисон снова подошел к консольному столику, взял тарелку с намазанными маслом булочками и сунул ее в руку Мэри. Потом взял одну, откусил от нее и, жуя, подошел к окну.

– С мистером Уинтерсом меня свели дела. Я вложил значительную часть выигранных денег в различные предприятия. Обычно я встречался с ним в конторах, но иногда он приглашал меня к себе домой вместе с другими инвесторами, с которыми вел дела. Время от времени на этих собраниях присутствовали его жена и дочь. И, – он оперся рукой на оконную раму, – должен признать, она произвела на меня впечатление. Она сильно отличалась от легкомысленных светских дам, увивавшихся вокруг меня с тех пор, как стало известно, что я очень удачно пополнил фамильное состояние. Мисс Уинтерс никогда не пыталась флиртовать со мной, но была любезна, как со всеми остальными гостями своего отца.

Сердце Мэри упало.

– Вы считали ее красивой? – услышала она свой голос, хотя мысль о том, что он мог восхищаться другой женщиной, разрывала ей сердце.

– Красивой? – Лорд Мэттисон повернулся кругом с выражением полнейшего недоумения на лице. – При чем здесь ее внешность? Я же говорю тебе, она усыпила мою осторожность, делая вид, что я ее совершенно не интересую!

От этих слов на душе у Мэри стало легче. Она склонилась над своей булочкой, в то время как лорд Мэттисон продолжал ходить по комнате.

– Однажды вечером я приехал к ним домой и заметил, что она расстроена. Когда я спросил – как сделал бы на моем месте любой воспитанный джентльмен, – что случилось, она… – Он остановился у окна, глядя на улицу, как будто увидел там что-то особенно интересное. – Она пригласила меня в другую комнату под предлогом, что ей отчаянно нужен совет, который могу дать только я. И как только дверь закрылась, набросилась на меня…

Мэри смотрела на него и напряженно ждала. Однако отвращение, звучавшее в его голосе, его напряженные плечи удивительным образом подействовали на Мэри успокаивающе.

– Естественно, нашему… сближению нашлись свидетели. Она продумала все до мельчайших деталей.

– Как же она решилась на такое? – задумчиво произнесла она. Мэри казалось странным что мужские ноги могут быть такими красивыми, как у лорда Мэттисона. – Должно быть, она весьма безрассудна, вам не кажется? Или это все козни ее родителей?

Он повернулся к ней с выражением крайнего удивления.

– Да будет вам. – Она слизнула мед с пальцев. – У вас репутация опасного человека. Даже ужасного. Я никогда не могла понять, почему миссис Уинтерс так настаивала, чтобы вы женились на ее дочери, когда сама же утверждала, что вы настоящий дьявол. Должно быть, у них возникли какие-то финансовые затруднения.

– Неужели невозможно поверить в то, что она могла в меня влюбиться? – не выдержал он.

– А вы думаете, что это так?

Лорд Мэттисон провел рукой по волосам:

– Нет, черт возьми! Если я правильно понял ее отца, все дело в деньгах и положении. Думаю, ему хотелось, чтобы его дочь получила титул. Но под конец она уже стала меня бояться. Я об этом позаботился!

– Неужели? – Мэри подтянула колени к груди, обхватила их руками и, наклонив голову набок, посмотрела на него. – Не могу себе представить, чтобы кто-то вас боялся.

– В отличие от всех остальных, ты всегда видела во мне хорошие черты. Даже когда… – По его лицу пробежала тень. – Нет, забудь, что я сказал. Теперь в Кингсмиде все по-другому, и… чему ты смеешься?

– Вы… вы просите меня… забыть… – Она рассмеялась. – До сих пор вы все время хотели, чтобы я вспомнила. Я бы хотела, чтобы вы как-то определились…

Ему показалось, что комната вдруг наполнилась солнцем. Это была его Кора. Та самая, которую он знал. Смеющаяся над нелепостью его умозаключений. Заставлявшая его думать, что жизнь не серьезное дело, как он привык считать, а игра, в которую они могут играть вместе. Кора, которая, словно солнце, разгоняла мрак и видела хорошее не только в нем, но в каждом.

Прошлой ночью, когда он держал ее в объятиях, вдыхая запах роз, исходивший от ее кожи, ему показалось, что он перенесся назад в прошлое. Прожитые годы ис чезли, он снова стал полным оптимизма юношей, удостоившимся чести стать первым, кто ее поцелует. Первым, кто подарит ей любовное наслаждение.

Но сейчас… эти блаженные мгновения он не забудет до самой смерти. Кора сидит у него на постели, ее великолепные волосы спадают по белым плечам. Она снова смеется. После всего, что она пережила, любая женщина, не обладавшая такой силой духа, давно забыла бы, что значит смеяться.

– Ты счастлива?

– Да, – улыбаясь, ответила Мэри, протянув к нему руку. – Потому что я здесь с вами.

– И все остальное не важно, – добавил Мэттисон. И все же он чувствовал, как хрупко их счастье. Оно было подобно витающему в воздухе мыльному пузырю. Стоит кому-нибудь дотронуться до него – и он лопнет.

Он подошел к кровати и развязал пояс своего халата.

– Ты закончила завтракать? – спросил он, забирая из рук Мэри тарелку и ставя ее на кресло.

Она ничего не ответила, но ее голодный взгляд сказал ему все лучше всяких слов.

– Кингсмид подождет до завтра, – произнес он низким голосом, укладывая ее на смятые простыни.

– И до послезавтра, – согласилась она, обвивая руками его шею.

Мэри не имела понятия, сколько времени они провели в этой комнате. Они не открывали ставни, засыпая, устав от любовных ласк, и требовали, чтобы им принесли еды, почувствовав голод.

Но, проснувшись от звука открываемых ставен, она поняла, что этому волшебному безвременью пришел конец. Бледно-серый свет нарождающегося дня сменил романтическое мерцание свечей. Две из них еще догорали, и Мэттисону пришлось их задуть. У Мэри упало сердце, когда она увидела, что он совершенно одет и его лицо полно решимости.

– Я распорядился насчет отъезда, – отрывисто сказал лорд Мэттисон. – Ты так и не распаковала свой сундук, поэтому мы можем выехать, как только ты позавтракаешь и оденешься.

Заметив, что она не пытается встать с кровати, он нахмурился:

– Я слишком долго блуждал в темноте. Нам надо вернуться в Кингсмид.

Возражать не имело смысла. Мэри знала: если лорд Мэттисон принял решение, его не остановить.

– Я надеюсь, – сказал он позже, помогая ей подняться в наемный экипаж, – что жизнь в деревне не покажется тебе слишком скучной.

Он бросил на нее оценивающий взгляд. Этим утром она была такой тихой. И очевидно, несчастной из-за того, что они покидали Лондон. И хотя она ни единым словом не возразила ему, ее взгляд, неотрывно устремленный в окно, пока они ехали по знакомым улицам, был как молчаливое прощание.