Сердце Элайджи подскочило и забилось с новой силой. Гарх явно ему не доверял и так и ждал разоблачения. Бергамот сидел и задумчиво поглаживал свою длиннющую, седую как снег бороду. Он был самым старшим и самым мудрым среди присутствующих старейшин. Наконец все обдумав, он хлопнул в ладоши, и в святейшую залу вошел эльф. Сначала Элайджи подумал, что это двенадцатый старейшина, так как одно место все еще пустовало, но пришедший был одет как обычный эльф, без длинных одеяний и бороды. Он вовсе не походил на старейшин, да и был моложе остальных. Бергамот что-то шепнул ему на ухо, и тот, откланявшись, покорно ушел. Через мгновение в зал зашло двое эльфов, несущих что-то большое, укрытое накидкой. Когда они подошли вплотную к Элайджи, Бергамот одобрительно кивнул, и кусок ткани сполз по команде вниз. Под ним оказалась красивая картина. На ней был изображен рассвет, разъедающий своей багряной краской горизонт, созданный горами и небом. Почти всю картину занимало сплошное озеро, над которым летали птицы. Вода в нем была светлая и чистая, а от крошечных волн, которые легли бугорками на гладь, отражались первые лучи солнца. На переднем плане была нарисована часть ветки и просыпающаяся бабочка на ней, которая выползает из-под своего ночного укрытия – влажного листа.

– Это картина Сайласа. Если ты видишь умом и творишь сердцем, то скажи нам, что нарисовано на этой картине? – спросил Бергамот и хитро прищурился.

– Росу, – почти сразу ответил Элайджи. – Росу на цветке.

Старейшины снова загудели. Гарх обиженно рявкнул, что все это глупости, а по лицу Бергамота растянулась умиротворенная улыбка.

– Ты совершенно прав, мальчик мой, у тебя действительно светлая душа, – сказал он, подойдя к Элайджи и положив ему руку на плечо. – Даже не все старейшины могут рассмотреть скрытый смысл таких картин, – и Бергамот покосился на Гарха.

– Что за глупости? – ядовито просипел Гарх. – С чего тут взяться росе и цветку? А-апчхи! Тут ясно нарисован рассвет!

– Расскажи уважаемому старейшине Гарху, – обратился Бергамот к Элайджи.

– Птицы разносят различные семена. Вот эти летят к берегу. Они очень низко летят над водой, но не для того, чтобы поймать рыбу, – значит, скоро будет дождь. Он омоет землю и поможет семени прорости. Рассвет говорит о том, что скоро встанет солнце и обогреет землю своими лучами, оно поможет семени расти дальше. А из него вырастет красивый цветок, об этом говорит бабочка, которая первым делом бросается в глаза и есть самая главная героиня этого пейзажа. Бабочка – новая, никому не заметная жизнь, которая проснулась и распускает свои крылья, словно лепестки. Она будет опылять этот цветок.

– А-апчхи! А при чем тут роса? – продолжал недовольно ворчать Гарх.

– Вся картина замерла в ожидании наступления утра, в ожидании тепла. В воде и горах отражается утренняя прохлада и свежесть, лист, из-под которого вылезла бабочка, сочный и влажный, а роса – это и есть та утренняя прохлада, о которой говорит эта картина, – закончил свое пояснение Элайджи.

Гарх был явно недоволен. Он так грозно зыркнул своими черными страшными глазами из-под капюшона, что у Элайджи аж дыхание перехватило. Гарха было за что бояться, и Элайджи это уже понимал.

– Благодарим за столь интересную беседу, – кивнул головой Бергамот. – Ты настоящий эльф.

У Элайджи от души отлегло. Испытание было закончено, и еще как успешно. Теперь он мог остаться в городе Эльфидэе! Но тут он услышал очень странный шум, напоминающий скрежет или шипение.

– А-апчхи! Я так и знал! – обрадовался Гарх.

– Что случилось? – удивленно спросил Элайджи, видя, что что-то резко изменило ситуацию.

– Наш главный старейшина и провидец Орвэл не доверяет тебе и хочет с тобой поговорить, – пояснил ему Бергамот.

– Они ведут его к Орвэлу! К всевидящему Орвэлу! Вот беда! – крикнула Мэдж и полетела к Алексе.

Несколько старейшин, включая Бергамота, завели Элайджи в небольшую комнатку, которая находилась на самом чердаке. Она походила на рабочий кабинет ученого. Все свободное место занимали стопки книг, груды свертков и чертежей. Разбитые и обгоревшие колбы говорили о том, что тут неоднократно проводились различные химические опыты. Окошко в комнате было всего одно, и то слишком маленькое, зато весь подоконник и часть стола были облеплены воском и кучей еще не догоревших свечей. Тот, кто тут жил, явно не очень любил свет и работал по ночам. На столе в углу стояла чернильница, вся измазанная синими чернилами, из которой торчало красивое белое перо с серыми полосками, а под столом, среди скомканных листов бумаги, валялось множество таких же, но уже поломанных и испорченных перьев. За ширмой кто-то зашевелился.

– Здравствуй, Элайджи. Не бойся. Я слышу, как тревожно колотится твое сердце, – послышался низкий тихий голос. – Боится лишь тот, кому есть что скрывать.

Элайджи молчал как партизан, не зная, как можно противостоять дару провидения.

– Я позвал тебя, потому что от тебя исходит несколько другая энергия, нежели от эльфов. Я не чувствую, что ты эльф… и в то же время чувствую. Я не знаю, как это понять, но ты не синалий, не полукровка. Это очень странно, и хоть зла я в тебе не вижу, я не могу закрыть на это глаза. С тобой что-то не так. Ты особенный… ты другой. Но сердце подсказывает мне, что тебе стоит дать шанс. Через две недели город празднует рождение наследника, и если до праздника ты не докажешь нам, что ты истинный эльф, тебе придется покинуть наш город навсегда и никогда, никогда не возвращаться! У тебя есть две недели, Элайджи!

Элайджи лишь молчал, потупив взгляд. Он знал, что это он был этим «чужим», и даже не решался себя оправдывать.

– Оставьте нас, – вдруг сказал голос за ширмой.

Старейшины послушно вышли из комнатки, оставив Элайджи с говорящей ширмой, вернее с провидцем Орвэлом, один на один.

– Слушай меня внимательно, Элайджи!

«Тринадцать лун взойдет над миром,

Дитя Эльфидерэев сядет в трон,

В его обличии придет другая сила,

Число тринадцать породит из тьмы его!»

Запомни это Элайджи! Запомни!

Вслед за этими словами Элайджи вышел из комнаты Орвэла в зал. Темная комнатушка провидца мгновенно опустела, и свечи, что стояли на столе, зажглись сами, освещая книги и прочие вещи ученого мудреца.

– Наконец-то ты дома, Элайджи, – тихо прозвучал голос за ширмой.

Старейшины же встретили Элайджи очень возбужденно. Они в недоумении смотрели на него, пытаясь понять, возможно ли то, о чем говорил провидец. Если он не эльф и не синалий – существо, которое больше всех походит на эльфа, то кто же он тогда? Некоторые старейшины, прежде всего Гарх, смотрели на него с особым опасением и недоверием. Они знали обо всех волшебных существах, существующих на земле, но слова Орвэла повергли их в ужас