Карла I. Но затем последовали сдача Бристоля армии парламента и рассеяние последнего войска, собранного Карлом I, при попытке выручить Честер, а также и пришло известие об окончательном поражении «великого маркиза» при Филиппо (сентябрь 1645 г.). При этом крушении монархии мы остановимся на минуту на случае, который лучше всего выявляет характер обеих сторон.

О. Кромвель «провел много времени в молитве» перед штурмом Бэзингхауза, где в течение всей войны упорно держал сторону короля маркиз Уинчестер. Штурм положил конец его сопротивлению, и старый храбрец-роялист был взят в плен среди руин пылавшего дома. Он «разразился проклятиями, — согласно очевидцу-пуританину, — и сказал, что если бы у короля не было в Англии земли, кроме Бэзинг хауза, он поступил бы так же и держался бы в нем до последней крайности», утешаясь тем, «что Бэзингхауз называли Верностью». Та кой верности Карл I совсем не заслуживал. Едва захват его бумаг при Нэсби раскрыл прежние его интриги с ирландскими католиками, как парламент получил возможность сообщить Англии новый его договор с ними, посредством которого он, соглашаясь на все предъявленные ими требования, покупал уже не нейтралитет, а помощь. Низость эта оказалась бесполезной: всякая помощь, какую только могла доставить ему Ирландия, являлась слишком поздно. Весной 1646 года немногие войска, стоявшие еще за Карла I, были окружены и разбиты при Сто. «Вы теперь сделали свое дело, — сердито сказал своим победителям их вождь сэр Яков Эстли, — и можете радоваться, если только не рассоритесь друг с другом».

Глава VIII

АРМИЯ И ПАРЛАМЕНТ (1646–1649 гг.)

С окончанием междоусобной войны началась эпоха запутанных столкновений, эпоха, скучная и неинтересная по ее внешним событиям, но более важная, чем сама война, по влиянию на последующую историю страны. Новая Англия, та, мысли и чувства которой нам так знакомы, обрисовалась, хотя и смутно, со времени победы при Нэсби. Старые порядки незаметно исчезли. Когда Эстли отдал победителям свой меч, «дело» поколений, защищавших протестантизм против католицизма, политическую свободу — против деспотического управления, употребляя его резкое выражение, было «сделано». По отношению к этим спорам, как ни старались их оживить Стюарты, Англия могла быть спокойной. Но с окончанием прежней работы началась новая. В годы, прошедшие после окончания междоусобной войны и до смерти короля, на первый план в качестве предметов общенародного обсуждения выступили конституционные и церковные вопросы, в той или иной форме еще беспокоящие современных англичан. В эпоху борьбы между армией и парламентом образовались первые великие партии, с тех пор постоянно господствовавшие в общественной, политической и религиозной жизни Англии, будь то индепенденты и пресвитериане, виги и тори, консерваторы и либералы. Тогда в первый раз началась далеко еще не закончившаяся борьба между политическими традициями и политической реформой, началами религиозного единообразия и религиозной свободы.

Религиозная борьба повлекла за собой политическую. Мы уже видели появление при Елизавете сект, не стремившихся, подобно пресвитерианам, к изменению устройства церкви, но отвергавших понятия о национальной церкви вообще и требовавших для каждой общины полной независимости в делах веры и богослужения. Но в конце царствования королевы эти «браунисты» исчезли почти совсем. Некоторые диссиденты, как это было с замечательной общиной, из которой вышли «отцы пилигримы», нашли себе убежище в Голландии; но большинство из них заставили снова присоединиться к господствующей церкви. «Что до так называемых браунистов, говорил Ф. Бэкон, — то в самое лучшее для них время их было очень не много необразованных простых людей, рассеянных то здесь, то там по закоулкам; а теперь, благодаря богу и примененным к делу добрым средствам, они подавлены и искоренены, так что о них почти ничего не слышно». Но, как только приматство Эббота посулило более мягкое отношение, изгнанные «отщепенцы» начали понемногу возвращаться в Англию. Во время своего пребывания в Голландии большинство их довольствовалось свободным развитием своей системы независимых общин, из которых каждая составляла целую церковь; впоследствии их называли индепендентами. Но меньшинство сильнее обособилось от господствующей церкви, особенно в учении о необходимости крещения взрослых, отчего их скромная община в Лейдене получила название «баптистов». В середине царствования Якова I каждая из этих сект образовала общину в Лондоне, но ревностные преследования Лода помешали распространению их мнений при Карле I. Только в связи с внезапным увеличением их числа в эпоху Долгого парламента, благодаря возвращению горстки переселенцев из Новой Англии с Хьюго Питерсом во главе, общины индепендентов начали обращать на себя внимание.

Лильборн и Бертон скоро объявили себя сторонниками так называемого новоанглийского направления; а через год в одном только Лондоне возникло «восемьдесят общин различных сектантов, руководителями которых», по пренебрежительному замечанию епископа Голла, «являлись люди, к тому пригодные, — башмачники, портные, валяльщики и тому подобный сброд». Но, в сущности, это движение пока не имело религиозного значения. Бакстер в то время еще не знал о сущест вовании индепендентов. В ранних памфлетах Мильтона также незаметно следов их влияния. Из 105 священников, заседавших на Вестминстерском соборе, только пять сочувствовали индепендентам, и все они были изгнанниками, вернувшимися из Голландии. Из 120 священников Лондона в 1643 году только трое подозревались в склонности к сектантству.

Борьба с Карлом I сначала создавала только новые помехи на пути к религиозной свободе. Пим и его товарищи в это время руководствовались в вопросах церковных и политических строго охранительными задачами. Их признанной целью было вернуть церковь к тому положению, которое она занимала при Елизавете, и освободить ее от «новшеств», которые были введены Лодом и его единомышленниками. «Сильное» большинство парламента было против всяких изменений в устройстве или учении церкви. Только отказ епископов от ограничения их власти и доходов, усиление партии, враждебной епископскому управлению, необходимость купить помощь шотландцев установлением церковного и политического единства, но прежде всего — настоятельная нужда в каком бы то ни было новом церковном устройстве вместо старой организации, ставшей невозможной ввиду положения, занятого епископами, — только это заставило Палаты принять «ковенант».

Однако для большинства англичан принятие церковью пресвитерианской системы управления казалось неважным. Учение о необходимости епископата признавалось немногими, и вообще реформа была встречена с одобрением, так как сближала английскую церковь с шотландской и с реформатскими церквями материка. Но, как бы ни было преобразовано ее управление, никто не ожидал, что она перестанет быть английской церковью или что она утратит право требовать от всего народа единообразия в богослужении. Тюдоровскую теорию об отношении церкви к государству, об обязанности всех англичан входить в ее состав и о ее праве определять верования и обряды богослужения не затронул никто из выдающихся людей.

Сами чувства, на которых