некоторые французские интернационалисты[864]. Общественный и политический деятель М. С. Маргулис, ссылаясь в своих воспоминаниях на данные, предоставленные ему в частной беседе бывшим министром вооружения Франции А. Тома, указывает на 231 солдата, перешедшего к большевикам[865]. Эти же данные приводит советский исследователь деятельности Французских коммунистических группы Л. М. Зак[866]. Однако, очевидно, что эти цифры несколько преувеличены. В большинстве своем солдаты оставались верны присяге[867], и лишь немногие переходили на сторону большевиков и вступали в ряды Красной армии. Генерал Ф. Д’Эспере по итогам опроса возвращенных пленников в Константинополе сообщал имена нескольких, примкнувших к большевикам: «Тильбер, Руго, Талми». Кроме того, среди дезертировавших «2 или 3 алжирца Второй инженерной [части] поддались угрозам и были включены в Красную армию. Их имена не были сообщены; 4 моряка, один из которых известен под именем Мишель, другой Жан, вернулись в Одессу на службу к большевикам, в секретную полицию [очевидно, имеется в виду работа при ЧК]; сообщается о 7–8 других [французских военных] в Киеве, которые будут нагружены техническим обслуживанием бронированного поезда; некий военнослужащий по имени Бастьен, из Второй инженерной [части], 17-го класса стал очень усердным помощником [Марселя] Боди; Анри Себастьен, дезертир Четвертого зуавского полка, выходец из Марокко, перешел к большевикам и стал одним из агентов пропагандистов [на] фронте, но после был убит свои командиром, который ему приказал стрелять по красным». Итого генерал сообщает о примерно двадцати дезертировавших военнослужащих. Кроме того, Ф. Д’Эспере сообщает еще о десятке военных, которые «уступив давлению против них…поступили на службу [к] большевикам в Одессе, но быстро пожалели об их решении и отказались вступать в Красную армию»[868]. Тем не менее, эти данные серьезно отличаются от данных, которыми располагал А. Тома, и еще более далеки от высказывания

B. И. Ленина, что «путем агитации и пропаганды у Антанты были отняты ее собственные войска»[869].

И все же за небольшой период своего существования (с мая по август) сотрудники Французской коммунистической группы в Одессе провели более масштабную, по сравнению с группами в Москве и Киеве, агитационную деятельность. Применяя различные методы, им удалось привлечь в ряды Красной армии немало иностранных военных. Новой сферой деятельности для сотрудников группы стала разведывательная работа в виде сбора политической и военной информации из-за границы. Однако привлечь на сторону большевиков значительное число новых адептов все же не удалось.

В августе 1919 г. Советы были вытеснены армией А. И. Деникина из Одессы. Несмотря на то что с каждым днем ситуация в городе для представителей прежней власти становилась все более опасной, было решено, что иностранные специалисты останутся там[870] и продолжат свою работу, на этот раз снова подпольно[871]. Ж. Садуль, как наиболее ценный сотрудник[872], был в числе тех, кто был отозван в Москву при появлении первой же опасности[873]. С ним же в Москву направились С. Жиро, Р. Барбере,

C. Коста и М. Матасова. Также среди участников заседаний группы Москвы осенью 1919 г. будут Леру и Давали[874], которые, очевидно, тоже направились в столицу вслед за коллегами по группе в Одессе. В то же время М. Боди останется в Одессе до осени 1919 г. и сможет вернуться в Москву, «пробравшись через украинские поля и степи»[875] и преодолев огромные расстояния, только в октябре того же года[876].

Как было отмечено ранее, в 1920 г. подотдел Южного бюро ИККИ был перенесен из Киева в Харьков. Что касается Иностранной коллегии в Одессе и иностранных групп при ней, то они были упразднены. После возвращения власти в Одессе иностранные группы будут трансформированы в иностранные секции при местном Губпаркоме КП(б)У для работы среди иностранцев, проживавших в Одесской губернии. Однако в числе воссозданных секций французской секции уже не будет[877]. Практически все сотрудники французских групп Киева и Одессы прибыли обратно в Москву для дальнейшей работы при Французской коммунистической группе Москвы. Однако, как мы увидим, их активность при этой группе будет продолжаться недолго.

Глава 8

Раскол в некогда дружной семье

К моменту возвращения с Юга России М. Боди, Р. Барбере и Ж. Садуля и приезда вместе с ними сотрудников новых французских групп Киева и Одессы, во Французской коммунистической группе Москвы произошли серьезные изменения. Эти изменения связаны с чередой межличностных конфликтов, произошедших в некогда «одной большой семье»[878]. Истоки основного конфликта берут свое начало весной 1919 г., со времени Первого конгресса Коминтерна и приезда в Советскую Россию А. Гильбо. Напомню, что А. Гильбо был приглашен на этот конгресс в качестве делегата от Циммервальдского левого крыла Франции[879] и являлся давним знакомым В. И. Ленина по участию в конференции в Кинтале.

В связи с этим нужно отметить, что до прибытия А. Гильбо руководитель французской группы Ж. Садуль занимал в России особое положение. Он был опытным деятелем социалистического движения, эмиссаром французского министра вооружений А. Тома, зарекомендовал себя как превосходный оратор и, в целом, был известной личностью как в среде французский социалистов, так и среди французов в России. Помимо этого, Ж. Садуль имел возможность лично контактировать с лидерами большевиков. Все это и предопределило то, что он являлся безусловным лидером среди сотрудников Французской коммунистической группы Москвы. Его доверенным лицом был П. Паскаль. М. Боди и Р. Пети были также под полным контролем Садуля. А. Гильбо вспоминал, что, обращаясь к Садулю, товарищи называли его «мой капитан»[880].

Приезд А. Гильбо в последний день конгресса[881] заметно подрывал авторитет и лидерство Ж. Садуля. Теперь он оказался в тени[882]. П. Паскаль подметил, что именно с этого дня Ж. Садуль возненавидел А. Гильбо[883]. Сам же Гильбо позже вспоминал, что для него конфликт с Садулем не был конфликтом личностей. Он воспринимал его как борьбу между «военной социалистической» концепцией и «революционной марксистской»[884], намекая тем самым на то, что идеологически сам он был все же ближе к большевикам, нежели Ж. Садуль.

Первоначально отношение сотрудников французской группы Москвы к А. Гильбо было холодным. Гильбо отмечал, что на первых собраниях его принимали плохо, очевидно, в силу имевшейся у него репутации. Вспоминая свои первые впечатления о французской коммунистической группе, он рассказывал, что на собраниях группы редко велись протоколы, а сотрудники предавались грезам о том, что «их организация ни много ни мало является зародышем будущей коммунистической партии Франции». Секретарь группы П. Паскаль и